Щит Спэрроу - Девни Перри Страница 11

Без необходимости бороться с раздражающим воздействием его магии. Последние остатки сил покинули мое тело. Я рухнула на пол, ударившись коленями о мрамор. Мой желудок скрутило, и еда, съеденная несколько часов назад, грозила вернуться, но я подавила позыв к рвоте.

— Боги. — Я перекрестилась Восьмерым, обводя рукой лицо и сердце. Я сомневалась, что Восемь богов меня слышат, но если был хоть намек на божественное вмешательство Ама, Оды и их шестерых детей, я воспользуюсь им.

— Одесса станет моей женой. — Бэннер топнул ботинком по полу.

— Ты слышал, что сказал Верховный жрец. — Отец сорвал с головы корону и провел рукой по своим золотистым волосам. Пряди на его висках казались более пепельными, чем были до этого фиаско.

Люди называли его Золотым королем. Его волосы были цвета спелой пшеницы. Его глаза цвета карамели были такими же золотистыми, что и монеты в сундуке. Взгляд отца, в котором сверкали янтарные искорки, всегда излучал сияние.

Магия, глубоко укоренившаяся в земле Каландры, при рождении окрасила наши радужные оболочки этими искорками, навсегда связав нас с этим местом. Где бы мы ни жили, куда бы ни переезжали, этот цвет оставался неизменным. У каждого куэнтина были янтарные искорки.

У всех куэнтинов, кроме меня.

Мои глаза были цвета чистого золота. Ни одной искорки не было видно.

Когда я была ребенком, я часто спрашивала отца, почему я не такая, как все. После того, как он бесчисленное количество раз игнорировал мой вопрос, я перестала пытаться понять.

Когда мы с Мэй были девочками, когда ему пришло время выбирать Спэрроу, и он выбрал ее вместо меня, хотя я была его старшей дочерью, он и этого не объяснил.

Золотой король никому ничего не объяснял.

Прозвище отца было в основном связано с невероятным богатством, которое он принес в наше королевство с тех пор, как получил корону от моего деда.

Куэнтис не был богат до его правления. Страстью моего деда были женщины, вечеринки и трата денег своего народа на расточительство. Именно из-за него этот замок был отделан золотом.

Мой отец решил использовать наши ресурсы более разумно. Его состояние было спрятано под замком, а не на его стенах. Но даже Золотой король не мог оплатить этот долг богатством.

— Должен быть другой способ, — сказал Бэннер. — Туранцы не могут забрать ее у меня. Этого не может быть…

— Бэннер, — голос отца отразился от стен. — Оставь нас.

— Мой король…

— Оставь. Нас.

Бэннер, как всегда верный генерал, ушел без промедления, громко ступая по комнате.

— Вон, — скомандовал отец охранникам. В отличие от Бэннера, они спорить не стали.

Когда они ушли, остались только мы. Семья.

Раздался звук вынимаемого из ножен лезвия за мгновение до того, как к моему горлу приставили нож.

— Что ты сделала? — Мэй закипела от ярости.

— Убери от меня нож. — Вдобавок ко всему, у меня не было сил терпеть выходки моей сестры. Я была в нескольких шагах от того, чтобы броситься с очередного утеса, и она решила, что сейчас самое подходящее время проверить остроту ее ножа? Правда?

Я оттолкнула ее руку, отводя лезвие от своей шеи. Но не раньше, чем она дернула запястьем, ровно настолько, чтобы рассечь кожу, и чтобы выступила капелька крови.

— Черт, — прошипела я, прижимая кончик пальца к порезу. — Ты правда меня только что порезала? Тени, ты демон.

— Скажи мне, что ты сделала, — огрызнулась она.

— Ничего. Я ничего не сделала.

Ее прекрасные черты исказились от ярости.

— Тогда зачем ты нужна принцу Завьеру?

— Откуда мне знать? — Я вытерла кровь с шеи, исподлобья глядя на нее, и размазала ее по рукаву. — Может, ему не нравятся блондинки.

Моя сестра сделала выпад, ее вторая рука сжалась в кулак, готовая ударить меня по носу, но прежде чем она успела приблизиться, рука отца схватила ее запястье, остановив движение.

Он вырвал нож из ее рук и швырнул его на пол. Он резко затормозил на ступенях, ведущих к тронному возвышению.

— Мэй, — упрекнула ее Марго. — Ты не помогаешь в этой ситуации.

— Она что-то сделала, мама. Обманула его или…

— Хватит. — Приказ отца не оставлял места для неповиновения. Он отпустил Мэй и присел передо мной на корточки, его карамельные глаза изучали мои. — Скажи мне честно. Ты встречалась с Завьером до этого дня?

— Нет. — Я покачала головой. — Никогда.

— Ты не встречалась с кем-нибудь из туранцев с тех пор, как они приехали?

— Ни разу.

— Где ты была сегодня?

Если честно, ничего хорошего из этого не выйдет. Отец не знал о прыжках в воду с утеса. Бэннер думал, что я поднимаюсь туда только для того, чтобы порисовать, получше рассмотреть город и сбежать из-за стен замка. А Марго и Мэй думали, что я люблю плавать у побережья.

Не было ни малейшего шанса, что отец воспримет мое любимое времяпрепровождение как смелое, а не безрассудное.

— Я вышла прогуляться на улицу. Потом пошла купаться.

Его глаза сузились, как будто он почувствовал полуправду.

— И что?

— Когда я вошла в замок, я столкнулась с братом Даймом возле галереи.

— Возле какой галереи?

— Галереи… круксов.

— Черт бы побрал твое любопытство к этому холлу, — рявкнул он, раздувая ноздри.

Я поморщилась.

— Прости.

Он не раз говорил мне, что это неподходящее место для моего времяпрепровождения. Отец не понимал моего интереса к миграции. Он также не понимал, что сегодняшний день был посвящен не искусству и не монстрам. Эта галерея была для меня просто самым простым способом проникнуть туда незамеченной.

Отец вздохнул.

— Что еще сегодня произошло?

— Ничего. После того, как я увидела брата Дайма, я побежала наверх переодеться. Марго помогла мне с прической. — Отец не пошевелился. Он ничего не сказал. В его глазах появилось подозрение, как будто он знал, что я не сказала ему всей правды.

Это молчание было одной из его любимых тактик. Ему нравилось наблюдать, кто первым нарушит тишину.

Обычно это была я. Я признавалась, что пряталась от своих наставников или скармливала объедки со стола его охотничьим собакам. Я признавалась, что пробиралась на кухню за угощениями или убегала от своих охранников, когда посещала доки.

Но правда об этом утесе принадлежала мне. Я не сдамся, только не в этом. Если каким-то чудом он найдет способ вытащить меня из этой передряги с туранцами, я не собираюсь терять эту единственную свободу.

— Боги. — Отец вздохнул, проведя ладонью по подбородку. — Прости, Десс.

Я вздрогнула всем телом. Когда он