Кровавое забытье - Вела Рот Страница 11

Богиня, она, должно быть, огненной в постели. Но огонь был самой большой слабостью Гесперина.

Она откусила кусочек сливового пирога, смакуя его во рту. И языком подхватила струйку темно-красной начинки, выступившую на ее нижней губе.

С каких пор наблюдать за тем, как женщина ест, стало так эротично? Сам собой возник образ: как она слизывает с губ полоску его крови.

С когда его фантазии стали такими Гесперинскими?

Он указал на уголок ее рта.

— У тебя там капелька джема.

— Не смей говорить мне, что мои манеры за столом заржавели. — Она нахмурилась и потянулась за салфеткой, чтобы вытереть рот, но только размазала его.

— Я уверен, ты намеренно испачкала сливовым пирогом лицо, чтобы проверить мою выдержку. — Он поднял свою салфетку. — Можно?

Она замешкалась на мгновение, затем наклонилась ближе. Осторожно, медленно, он промок сладкую начинку с ее лица.

Ищущий взгляд появился в ее больших карих глазах.

— Где ты научился спрашивать разрешения женщины, прежде чем прикоснуться к ней? Этим манерам не учат здесь, в Кордиуме.

— Ортрос, — кратко ответил он.

— Значит, ты бывал в королевстве Гесперинов?

— Это королевство, знаешь ли. Именно там я провел свои первые десять лет как Гесперин.

Она подперла рукой подбородок, изучая его.

— Ортрос такой же отвратительный, как о нем говорят в сказаниях?

— Нет, — правдиво сказал он. — Рядом с ним меркнет даже Кордиум.

— Это совсем не то, что говорят легенды.

— Ты предпочитаешь правду, не так ли?

— И почему я должна доверять Гесперину, говорящему правду?

Он вздохнул. Он когда-то задавался тем же вопросом. Трои поиграл с кольцом на своем мизинце, затем решил показать его Селандин.

— Ты, несомненно, разбираешься в изысканных украшениях. Скажи мне, было ли оно сделано где-нибудь в Тенебре или Кордиуме?

Она взяла его руку. Ее пальцы, сморщенные от долгой ванны, ласкали его ладонь, пока она изучала золотую полосу и красный лунный камень. Ее аура потянулась к кольцу, проверяя заклинания на нем.

— Я никогда не видела такого драгоценного камня нигде в смертных землях, — призналась она наконец, — и не чувствовала магию, которая создала его.

— Весь Ортрос похож на это кольцо.

Ее глаза сверкали вызовом.

— Мне не стоит удивляться. Гесперины известны тем, что они красивы и соблазнительны. И опасны.

— Каково на ощупь магия в этом кольце для тебя?

Она замолчала, словно подбирая слова.

— Правда опаснее, Селандин, — напомнил он ей.

— Магия ощущается чистой, — прошептала она.

— Под красотой Ортроса скрывается еще больше красоты. По правде говоря, Гесперины отвратительно честны и раздражающе добросердечны. Понятия не имею, как я стал одним из них.

Ее губы дернулись.

— Никаких жестоких женщин, творящих хаос? Никаких смертоносных оргий?

— Сожалею, что разочаровываю тебя. Королевы — самые мирные существа, которых я когда-либо встречал. И ни одна из моих Гесперинских любовниц не съела мое сердце.

Она подняла бровь.

— Вижу, ты и в бессмертных постелях совершаешь завоевания.

— Если бы я рассматривал Гесперинскую женщину как нечто, что нужно завоевать, она бы вышвырнула меня с дальнейшим приземлением на задницу. И с ее магией это было бы болезненно.

Его наградой стал искрящийся смех Селандин.

— Возможно, мне понравились бы Гесперинские женщины.

Он долил ей вина, но ее взгляд был прикован к его лицу, а не к наливаемой жидкости. Он почувствовал прилив от осознания, что захватил ее внимание.

— Когда Гесперины делятся кровью и удовольствием, — сказал он, — это что угодно, но не завоевание.

Она поднесла вино к губам, оторвав взгляд от его. Но он услышал, как участился ее пульс.

— Мужчины и женщины равны в Ортросе, — продолжил он, — хотя величайшая власть находится в руках Королев и Богини.

— Я жила в храме, где богиня и ее приверженцы держат власть, и это было что угодно, только не красиво и чисто. Почему Ортрос другой?

— Поклонники Гесперы выступили против Орденов в Последней Войне, в то время как маги Черы склонились перед ними.

— И храмы Гесперы были стерты с лица земли за их проблемы.

— Спроси себя, почему Орден Антрос запретил поклонение Геспере. Маги войны и порядка не могли позволить богиню мира и свободы. Все в культе Гесперы является угрозой для них. Особенно могущественные женщины.

Мрачность наполнила ее ауру.

— Все, чего они достигли сопротивлением, — это изгнание.

— Они достигли земли, свободной от влияния Орденов.

Трои бежал так далеко, чтобы сбежать от Ортроса, только чтобы встретить женщину, которая бы процветала там.

— Что ты будешь делать, когда твоя месть свершится? — спросил он.

Ее взгляд стал отрешенным, и ее внутренние защиты затвердели над ее эмоциями.

— А ты уже заглядывал так далеко вперед?

— Нет. — Он не мог видеть дальше момента, когда услышит, как остановится сердце Риксора. — Бал завтра, — сказал он, стремясь к более легкому тону. — Это наша последняя ночь для подготовки. Найдется еще что-то во мне, что вам хотелось бы отшлифовать, Ваше Высочество?

— Мои комплименты вашему столу, — ответила она, традиционные слова благодарности, которые гости говорят хозяину в конце банкета. Она отложила вилку. — Придержи свои клыки при себе завтра ночью, и все пройдет превосходно.

Он левитировал ближайшую лютню в свою руку и начал настраивать ее.

— В таком случае, у нас есть время немного отвлечься.

— Где принц научился играть на лютне?

— Во мне всегда сочеталось множество талантов.

— Ты помнишь, как настраивать ее, после того как проспал сто лет?

Он подтянул еще одну струну и проверил ее, получив в награду чистую высокую ноту. Гораздо лучше.

— Есть вещи, которые невозможно забыть.

Сколько ночей он играл для своих людей, чтобы поднять их боевой дух?

Затем были более ранние воспоминания, которые он предпочитал забыть. Улыбка его матери в те редкие случаи, когда он мог играть для нее. Наставления его отца о том, что лютня бесполезна в руках воина.

Трои обнаружил, что играет вступительные аккорды танца Гесперинов. Он подхватил его в кофейнях на доках Ортроса во время долгих, диких ночей танцев, которые обычно заканчивались в приватных комнатах наверху. Он пытался утопить свои внутренние битвы в крови и удовольствии, до той ночи, когда он стал достаточно могущественным, чтобы вернуться сюда и принять свой последний бой против врагов.

Этому противостоянию было сто десять лет. Так почему же, вместо того чтобы стратегировать накануне битвы, он сидит здесь и играет Гесперинскую песню для Селандин?

Ее нога отбивала такт об пол под столом.

— Эта песня похожа