Ведьмин лог (СИ) - Рэйн Ева Страница 11

Староста сочувственно крякнул и вдруг резко поднялся на ноги.

— Кто хоть с ней такое сотворил? И за что?

Валери махнула рукой в сторону заднего двора.

— До этого вечера я видела его лишь раз, тогда, на осмотре. Молодой парень, щеки красные, на руке родимое пятно во все запястье. Когда я подошла, он уже избил ее до потери сознания. Я помогу ей, но ребенка мне не спасти, его сердце не бьется.

— Это Лоран. Вот же выродок… говорил я Кристофу, чтобы за бедокуром своим приглядывал, да он меня, видать, не особо слушал.

— Кто там говорит о моем сыне?

Оглянувшись, Валери увидела, что по лестнице спускается дородный мужчина в кожаном фартуке. Видимо, это и был тот самый Кристоф, владелец постоялого двора.

— Кто-кто, я. Вырастил разбойника, посмотри, чем обернулось. — староста указал на лавку, где лежала избитая девушка.

Кристоф подошел ближе. Бросив равнодушный взгляд, сел напротив.

— А, Катрин. Если ее мой сын так отделал, значит, было за что. Девка бестолковая, все из рук валится. Мы ее из милости держали, кормили, дали крышу над головой, а толку? Коли так жалко — забирай ее к себе и сам мучайся.

Не веря своим ушам, Валери смотрела на оплывшее лицо хозяина постоялого двора, и, помимо воли, желала ему недолгих лет жизни. Может, это они с сыном и насиловали Катрин, чувствуя свою безнаказанность? Едва сдерживая ярость, она процедила сквозь зубы:

— Вы как хотите, но помогать этим людям я отказываюсь, отныне и навсегда. Пусть себе лекаря ищут в другом месте. Хоть чума их забери — значит, есть за что.

Кристоф зло глянул на Валери, ударив кулаком по столу.

— Ну, коли так — вон пошла отсюда! Шлюху эту с собой заберешь, и чтобы ни одной из вас я тут больше не видел! Тоже мне, выскочка — и без тебя прекрасно жили, обойдемся.

Староста нахмурился, сочувственно глянув на Валери, утирающую слезы. Затем перевел взгляд на хозяина постоялого двора и покачал головой.

— А знаешь что, Кристоф… хоть мы и друзья, но в этом деле я тебя поддержать не могу. Сын у тебя и впрямь редкостный выродок. Вспомни-ка ту историю, когда он чуть не утопил соседского мальчишку, а ему тогда годков десять было, не больше. И это ведь не одно такое происшествие. По деревне пройдись — чуть не каждый на него зло держит. И вот что я тебе скажу… коли ты его образумить не можешь, придется мне самому этим заняться. Где он сейчас?

— Ну и что ж ты ему сделаешь? — Кристоф подобрался, как волк, готовящийся к прыжку.

— Поговорю, для начала. Если он еще кому-то сильно навредит, не сомневайся, я больше молчать не буду — доложу графине, пусть сама решает, что с ним делать. А она женщина суровая, отправит его на порку, там, глядишь, к нему и ум вернется, и людям вредить перехочется. Только вот вопрос — после тридцати палочных ударов он у тебя хоть оклемается? Как видишь, знахаря для вас тут больше нет.

Не зная, что ответить на такую тираду, Кристоф только злобно пыхтел, сжав руки в кулаки. Староста вышел из-за стола и направился к двери.

— Пока меня нет, женщины останутся здесь. И не вздумай чего натворить, хуже будет.

Не оглядываясь, староста вышел из дома, но буквально через минуту вернулся.

— Ушел, поганец. Видать, как меня заметил — понял, что лучше в дом не соваться. Ну, ничего, рано или поздно придет, там и поговорим.

Валери достала из привязанного к поясу мешочка пару монет, бросила на стол.

— За «гостеприимство». Господин староста, поможете отнести ее ко мне в дом?

— Конечно помогу, куда ж я теперь денусь. — проворчал староста, поднимая Катрин на руки. — я с тобой девок таскаю чаще, чем за всю жизнь до нашей встречи. Ну, открывай, чего стоишь.

Валери, не обращая на все еще стоявшего рядом Кристофа никакого внимания, открыла дверь, пропуская старосту вперед, а затем захлопнула ее со всей силой, на которую только была способна. Ноги ее тут больше не будет. Никогда.

— Ну, будет тебе. Пошумела и хватит. Ты погоди, они к тебе еще с дарами придут, извиняться будут. Кристоф не такой уж плохой человек, просто вишь, сына шибко балует. С самого детства, что ни натворит — во всем молодец и отцова гордость. Чему ж теперь удивляться, коли у него зад сызмальства хворостины не знает…

Валери неприязненно скривилась. Всегда так. Люди всегда оправдывают своих, что бы они ни натворили. Ребенок умер, так и не родившись, девчонка едва живая, а им словно и дела нет.

— Забирайте дочь и внука, у Вас им спокойнее будет. Ко мне весь день кто-то ходит, как тут отдохнешь? Да и места в доме мало, на всех не хватит.

Староста кивнул, занося Катрин в полутемный дом. Его дочь ходила по комнате, держа сына на руках.

— Спасибо, что помогли. Милая, тебе уже лучше?

Дочь старосты улыбнулась.

— Да. И очень есть хочется. Боюсь, как бы молоко не пропало. Надолго мы тут?

Валери подошла ближе, проверила ее пульс и зрачки. Все было в порядке.

— Сегодня уже будешь ночевать у отца. Но если недомогание вернется — сразу идите ко мне. А теперь, прошу меня извинить — нужно заняться больной.

Оставшись наедине с Катрин, Валери некоторое время стояла, глядя на девушку. Своей силой она поддерживала сон, в котором Катрин не чувствовала боли, но долго так продолжаться не может, это опасно. А значит, пока еще есть время, придется удалить тело ребенка из ее чрева. Боже, когда же кончится этот ужасающий день…

Через несколько часов Валери вышла из дома, неся в руках деревянный ящик, накрытый плотной тканью. Кровь, запекшаяся на руках, узкой перчаткой обтянула пальцы, но Валери уже было плевать. То, что ей пришлось пережить за эти часы, довело девушку до состояния легкого помутнения рассудка — перед глазами все плыло, заплаканное лицо покраснело и опухло, мысли путались, и в висках поселилась тупая боль.

Староста, принесший ей ужин, застал Валери неподалеку от дома, с лопатой в руках. Ящик, покрытый тканью, стоял рядом, но она старалась не смотреть в ту сторону, просто сосредоточенно копала землю, повернувшись к нему спиной.

— Ох, Господи помилуй… все же скинула она дитя-то свое, не спасли?.. — староста поставил миску с едой и подошел к Валери, сочувственно погладил по спине.

Девушка дернулась, как от удара.

— Что? А… да.

— Ты прости меня, что раньше не пришел. Наверное, тебе помощь была нужна? А ну, дай-ка. — староста взялся за черенок лопаты, оттеснив девушку от ямы.

Валери отрицательно мотнула головой.

— Отдайте лопату, я еще не закончила. Ребенка нужно похоронить. Если хотите помочь — найдите священника, чтобы отпел. Но ведь в вашей глуши его днем с огнем не сыщешь?

— Да почему… кому больно охота обряды соблюсти — графине платят, она и присылает кого надо. Только это недешево. Потому чаще всего читают молитвы по памяти, кто какую знает, да и хоронят. Бог сам разберется, ему видней. А это дитя и вовсе непонятно, как примут. Некрещеный же младенец, да и зачат не в браке, так что патер, поди, откажется. Не по уставу им это. А лопату я тебе не отдам, сам докопаю. Хватит уже с тебя, иди в дом. Если сможешь — поешь, и за девчонкой вон пригляди лучше.

— А Вам-то это зачем? — Валери отошла от не докопанной могилы, глядя на комья земли, сваленные горкой.

Бедный малыш… у нее ведь даже нет креста или камня, чтобы отметить место, где он похоронен.

— Ну не зверь же я, в самом деле… дочка тяжело рожала, чуть не померла, а потом, как дитя увидела — даже про боль забыла. Все прошло, говорит, как Эрика к груди приложила. Страшно представить, что теперь с Катрин будет. Ты… присмотри за ней, чтоб глупостей не наделала. Я уж не позволю больше ее обижать. И на постоялый двор ей возвращаться не надо, пусть к нам идет. Миску супа мы ей всегда найдем, Богом клянусь.

Валери усмехнулась сквозь слезы. Вовремя опомнились, ничего не скажешь. Но произнесла совсем другое:

— Крест хоть на могилу поставить можно? Или тоже не по уставу будет?

Староста улыбнулся, продолжая копать.