Там, где нас нет - Альвин Де Лорени Страница 102

Топка, поддувало, толстая колосниковая решётка из той же глины. Накрутил из оборотов настоящий лабиринт. С левой сторòны в загнетке верхней печи выколотил из извлечённой ещё влажной глины трубу и вывел её в общую трубу выше задвижки русской печи. В верхней части трубы, проходящей через левую часть загнетка, прорезал щель для задвижки. Телекинез — это наше всё и я не устану это повторять. Изготовление отопительной печи в ещё влажном массиве битой глины заняло сравнительно немного времени. А вот что делать с задвижками (их надо две — в отопительную и русскую печи) и с дверкой для нижней печи и заслонкой для русской?

Выбрав четверть вокруг топки нижней печки, в пазу четверти прорезал отверстия для пяток дверки — пока глина ещё не высохла это возможно.

Выволок изъятую из полостей новой печки глину наружу и, раскатав её, сформировал и подсушил дверку пирокинезом, ярко вспыхнувшим в темноте осенней ночи. Эльфи торчал рядом — без его глаз я работать не мог.

Мой мозг, измученный свалившимися проблемами и размышлениями о случившемся, с удовольствием решал инженерные и изобретательские задачи — я, можно сказать, отдыхал.

Такой же формовке подверглись и задвижки и заслонка для русской печи. Задвижки были толщиной в палец, заслонка в два.

Ну теперь обжиг и спа-а-ать!

Куб телекинеза хранит тепло, а в кубе полыхают сразу четыре шарика пирокинеза, равномерно прогревая до малинового свечения сложенные в стопку, переложенную кусочками глины две задвижки, дверку и заслонку…

Ну, наверное, хватит. Изделия моих рук — точнее телекинеза, ровно светятся красным светом и теперь важно их осторожно охладить, иначе лопнут.

Эльфи, наблюдая за тем, как я отрываюсь, что-то придумывая и реализуя, только удивлялся, время от времени впадая в ступор от того, что я делаю.

— Оме…, - периодически шептал он, зябко ёжась, — что вы делаете, зачем?

— Эльфи, трусы мои принеси, — попросил я омегу.

Тот, оглядываясь на светящиеся глиняные пластины постепенно охлаждаемые мной в телекинетическом кубе, пошёл в дом и в очередной раз запнулся через высокий порог.

«Вот же уродится ягодка» — подумал я и непроизвольно отшатнулся от летящего навстречу глазам Эльфи, через которые я наблюдал, полированного темно-коричневого пола. Всё-таки растянулся. А, вот поднялся.

Эльфи под ярким белым светом перебирал кучу тряпок, валявшихся на всё ещё сыром, одуряюще пахнущим смолой и древесным соком топчане. Наконец, нашёл мои труселя и, держа их в руках, выбрался наружу.

— Вот, оме, — протянул он мне эту весьма важную деталь туалета.

Выхватив комок ткани у него из рук, я ёжась от холода, натянул трусы на ставшие зябнуть чресла и, затянув завязки, прикрыл, наконец, своё, съёжившееся до возмутительно малых размеров, орудие. Член, просто катастрофически уменьшившись на холоде, вёл себя прилично и фортелей больше не выкидывал.

Эльфи, пока я одевал трусы, не отрываясь пялился на меня, уж это-то я видел хорошо. Ноздри его носа трепетали, в голове снова начала разливаться краснота возбуждения.

— «Эльфи», — позвал я омегу телепатией.

Дёрнувшийся от неожиданности Эльфи поднял глаза от моего весьма рельефного пресса на изуродованную рожу и судорожно выдохнул.

— «Красавец, правда?» — снова обратился я к нему.

— Оме…, вы… вы…, - он глубоко вздохнул собираясь с силами, — оме, вы всегда для меня будете самым красивым! — вдруг выпалил он и зажмурился.

Выдохнул и открыл глаза внимательно глядя на меня.

«Эк…!» — только и осталось мне сказать.

Я обессиленно сел на порог открытой двери. Ну да. А что ещё могло быть? Я его истинный. Тем более он забеременел и сейчас его организм начал перестраиваться под влиянием гормонов. А гормоны это… это… — я мысленно покрутил кистью — в общем, гормоны. По крайней мере, мне так хочется думать…

Глиняные поделки перестали светиться видимым светом. Ещё немного и их можно будет брать руками и использовать по назначению.

— Эльфи, смотри, пожалуйста, туда, — вновь указал я омеге на раскалённую глину, — я не хочу, чтобы то, что я делаю, было загублено по недосмотру.

— А что это, оме, — поинтересовался Эльфи.

— Это, золотой мой, задвижки и дверки для наших печек. Без них будет трудно сохранить тепло в доме. Практически невозможно. Ты же не хочешь спать в холоде, а потом заболеть? — задал я ему риторический вопрос.

Эльфи отрицательно помотал головой.

— Ну вот. Я их сделал из глины. А глину после обжига важно охлаждать постепенно — иначе лопнет, — пояснял я омеге как маленькому.

Температура обожжённых изделий падала. Я развеял верхнюю грань телекинетического куба и тыльной сторòной ладони провёл над ним. Горячо. Закрываем. Пусть остывает дальше.

Поднял телекинезом всю конструкцию и перенёс в дом — чего теплу понапрасну пропадать, пусть дом греет пока остывает, да и торчать в ночном осеннем сыром лесу — удовольствие ниже среднего.

Куб опускать на пол нельзя — слишком горячий. Поэтому вся полупрозрачная конструкция висела в воздухе перед выходом. Всю вытащенную при строительстве нижней печи глину я, стараясь не пачкать пол, выгреб из дома и закинул в яму, оставшуюся, как я помнил, от изготовления термодревесины — потом пригодится горшки лепить, да и кое какие мысли есть по поводу её использования.

Захлопнув двери и закрыв их на засов, я сел на топчан. Инфракрасное излучение, свободно испускаемое перестроенными стенками куба, довольно быстро прогрело выстывший дом и дало возможность скинуть надоевший плащ.

Я начал шарить в куче одежды в поисках рубашки — таскаться только в трусах не очень комфортно.

Эльфи сидел на топчане рядом со мной поджав колени к подбородку и положив на них руки и голову.

Задев омегу рукой, я провёл по его ногам и обнаружил, что он сидел на топчане в сапогах!

— Эльфи, ебёна мать! Тебя кто учил на постель в обуви залазить?! — рыкнул я на него, — живо разулся!

Омега дёрнулся как от удара и упираясь носками сапог в пятки стянул их и опять уселся на топчане. Продолжив шарить в куче одежды, я выудил, как мне показалось, свою рубашку и распялил её в руках перед тем как одеть. Нет. Что-то не то. Целым ощущался только воротник.

— «Посмотри, что это?» — протелепатривал я Эльфи. Омега склонил голову на бок и посмотрел на то, что было у меня в руках. Рванина, которую я держал, была остатками разорванной насильниками практически в клочья рубашки Эльфи.

Так, отложим. Если это не удастся привести в божеский вид, то, по крайней мере, на тряпки пойдёт.

А где моя рубашка? Продолжив разбирать одежду с помощью глаз омеги, я разыскал свою рубашку и куртку, которые были на