Головоломка: сокрытое наследие - Максимилиана Лэони Страница 10

– Ллладно, – ошалело пробормотала я. С каждой минутой всё интереснее и интереснее жить. – Как я это узнаю? Хотя бы её мама жива?

– Нет, – печально покачала головой драконесса, – я тебе говорила.

Час от часу не легче! Ощущение, что Глэнниара мне мстит за все мои загадки её внукам. Мол, ты поиграла, теперь наша очередь.

– И как мне, стесняюсь спросить, узнавать?

С одной стороны, мной владело возмущение, а с другой, тихо и ожидаемо подкрался… правильно, азарт!

– Поговори с отцом, уверена, вы найдете решение, – подмигнула драконесса и я представила яркие папины эмоции от моего красочного рассказа. Он от предыдущего после просьбы помочь Касстиэру долго отходил, а тут… Думаю, эпитеты при описании видения картины мира будут сочными. – Какое у тебя интригующее выражение лица, Мирри, о чём ты подумала, если не секрет? – с хитрым прищуром поинтересовалась Хранительница.

– О папиной реакции, – честно призналась я.

– Я больше чем уверена, что папа отнесется с пониманием, – улыбнулась Глэнни. – Для твоей подстраховки я передам ему через тебя послание.

Ага, а раз оно послание, то папа меня вместе с ним и пошлёт! Изучать подвалы родного замка под подписку о невыезде и без права переписки…

Но деваться мне было некуда, поэтому обговорив уже мелкие детали и получив магически запечатанный свиток, я тепло попрощалась с хозяйкой этого удивительного места и направилась домой.

Глава 6

Максиэр эт Ноттервил

Две недели сплошного кошмара, пережитого нами в поисках и отлове подвальных драконоидов, закончились тем, что я от усталости и злости чуть не кастрировал на голову их создателя. Он уверял меня, что в замке находилось всего десять особей, поэтому можно считать, что с задачей, хоть и не без проблем, но мы справились.

Хуже обстояло дело с поиском моей сбежавшей наёмницы, свидетельств которой Грейстон найти не смог ни в одном государстве. Включая и Кирп, из которого она якобы родом!!!

В тот день, когда она растворилась из моей спальни, мой дракон чуть не сошел с ума от потери: он бесновался, как мог, никак не желая подчиняться. В результате мы с ним в гневе снесли пару гор у границы с соседней Цилерией, за что посольство этого небольшого восточного государства прислало нам письменную признательность и сундук с дарами. Как потом выяснил Грейс, оказывается, они неоднократно обращались к нашим министрам с просьбой проложить прямую дорогу между нашими землями, но те на протяжении всего времени отказывали им в этом. Теперь король Чиридайн выражает свою искреннюю благодарность и надеется на укрепление дальнейшего плодотворного сотрудничества.

Чтобы грозный и полезный запал не прошёл даром, пришлось ощутимо встряхнуть всех министров и их окружение, привыкших к бесконтрольному поведению и отсутствию последствий. Прилетело всем!

Грейстон перетряхнул несколько Кабинетов и произвёл другие назначения. Теперь, когда Император покинул свои земли, мне пришлось взять правление на себя, что ещё сильнее раздражало и злило, потому что разборки с подчиненными забирали огромное количество и так ни на что не хватающего времени, особенно требуемого для поисков Тиллы.

Не думать об этой заразе я мог, только разнося очередную порцию кающихся просителей и обнаглевших советчиков. Но как только наступало затишье, я вновь мысленно возвращался к ней и дракон начинал тосковать, тихо поскуливая внутри.

Как мне её теперь искать? Грейс подключил все свои возможности и даже больше, но никто никогда не слышал о наёмнице Тилле. Её порталы обрывались на точке входа, а допросы Каса ничего не дали – он банально не знал, где находился во время восстановления.

Единственной нашей зацепкой была его знакомая, некая Элри, которая находилась вместе с ним у Истока, но вычислить её местонахождение после того, как Тилла увела её с сестрой из Иссара, не представлялось возможным так же, как и вычислить убежище самой наёмницы. Если только не начать опять умирать, как пошутил Кас, что вроде как должна почувствовать подруга и примчаться к нему на помощь. В общем, куда не кинь, всюду клин.

Порой злость от безвыходности настолько захлёстывала душу, что я отпускал на волю своего дракона, и мы до изнеможения нарезали круги по небу, а возвращаясь в замок, я обессиленно в обнимку с подушкой заваливался спать в той части своей комнаты, где размещалась до исчезновения моя наёмница.

С того момента, как она исчезла из моей спальни и жизни, я ходил смурнее тучи и никак не мог вернуться к привычному жизненному укладу. Мне до боли не хватало этой ехидной и таинственной бестии! Ну, не влюбился же я, как неразумный подросток. Да, хороша. Да, притягательна, но не настолько, чтобы меня вот так штормило и рвало изнутри. Я был более чем уверен, что это вообще не мои чувства, а чувства моего дракона, потому что причин так страдать по какой-то наёмнице я не видел. Когда же меня отпустит, а?

Развалившись сейчас в своём любимом кресле, я пил крепкий сушэ и медитировал на медленно плывущие облака, пытаясь абстрагироваться от назойливых мыслей о дорогой моему дракону пропаже, но этот предатель словно назло подкинул образ выгнувшейся и стонущей от удовольствия наёмницы. Гад!

От злости я швырнул чашку в окно и собрался было направиться в императорские пенаты поискать полезные книги, как дверь распахнулась и в неё вошел взмыленный, но от этого не менее ехидный братец:

– Опять страдаешь, Величество? – как обычно нагло и без разрешения плюхнулся на излюбленный стул Грейстон.

– Я просил меня так не называть, – рыкнул в ответ, но ожидать испуга и послушания даже не надеялся. – Ты прекрасно знаешь моё отношение к этому временному статусу.

– Сам прекрасно знаешь, что нет ничего более постоянного, чем временное, – фыркнул брат и опять надавил на больное: – Ты можешь рычать и делать страшное лицо сколько угодно, но это не изменит самого обстоятельства – теперь ты наш Император. Или ты хочешь вернуть после всего произошедшего трон своему папаше?

Подобная перепалка между нами возникала не впервые, и Грейстон выходил из неё абсолютным победителем, что не могло не отражаться на моём и так сейчас очень чувствительном состоянии: я буквально каждой клеточкой и чешуйкой чувствовал, что очень хочу его