Кровавая дань - Вела Рот Страница 10

— Ха-ха. — Она свернула пергаменты и засунула их под стол.

Он развернул свиток.

— Это изображение одного из городов Ортрос.

Нора отступила, не глядя на страницу.

— Я видела иллюстрации Ордена, спасибо.

Дэв поднял бровь.

— Разве эти изображения могут быть точными? Кто-нибудь из рыцарей бывал там?

— Нет, потому что ни один Тенебрианец, отправившийся в Ортрос, не вернулся, чтобы рассказать об этом.

— Потому что они предпочитают остаться. — Он указал на развернутый свиток. — Разве трудно понять почему?

Если убеждения Норы не выдержат искушения одной иллюстрации архитектуры, это не сулит ничего хорошего ее попыткам сопротивляться его прикосновениям позже. Она подошла и взглянула на его проклятый рисунок.

Ее ожидания рухнули. Изысканная картина изображала город дворцов с величественными куполами. Стрельчатые арки украшали крытые порталы с сводчатыми, сотоподобными потолками, а яркие мозаики покрывали каждую поверхность. Она никогда не могла представить такие сложные решения в самых смелых мечтах… но кто-то смог.

Она не знала, верила ли она, что это может быть реальное место, но даже если бы это было не так, эта прекрасная мечта родилась в уме и руках Гесперина.

— Этот город был спроектирован Первородной Ясамин11, — сказал Дэв. — Она одна из наших величайших архитекторов, основательница движения Ясамини.

— Она создала свой собственный архитектурный стиль? — Все это… вышло из ума женщины.

Он лжет? Скорее всего, нет. Гесперины поклоняются богине и позволяют женщинам совокупляться с кем угодно. Почему бы не позволить им быть архитекторами?

— Я больше всего на свете люблю этот город, — сказал Дэв. — Архитектура вдохновлена землей людей, где и Ясамин, и я начали свои смертные жизни. Правда, она на тысячу лет старше меня.

Это наконец отвлекло взгляд Норы от несправедливо прекрасной иллюстрации. Впервые она посмотрела в эфирное лицо Дэва и попыталась разглядеть человека, которым он когда-то был.

— Ты говоришь, Гесперины не заставляют людей превращаться. Значит, ты выбрал эту жизнь?

— Да. — Тень пробежала по его лицу. — Мы с братом происходили из семьи врачей в Империи. Я специализировался на исцелении разума, а он — на исцелении тела. После моей службы в Императорской Армии, где я лечил душевные раны солдат, мне… нужно было что-то изменить. Мы отправились в Ортрос вместе, чтобы учиться у Гесперинов, и решили остаться.

— Империя? — Она раскрыла рот.

Он схватил ее пальцы, и внезапное прикосновение вызвало маленький шок. Он развернул ее бледную руку на своей широкой, коричневой ладони.

— Разве ты не догадалась?

— Я предположила, что ты из Кордиума, к югу отсюда.

Он фыркнул.

— Разве я похож на напыщенного, суеверного клирика из Земель Магов?

— Н-нет. — Гладкая теплота его кожи напомнила ей, как его рука ощущалась в других местах. О боги, почему он не мог быть холодным и липким, какими должны быть Гесперины? — Я слышала об Империи за морем, но думала, что это всего лишь сказка.

Он посмотрел на нее с недоумением.

— Она была вполне реальна, когда я посещал ее в прошлом году. У Империи заключен союз с Ортросом, и люди свободно путешествуют между ними для торговли и обучения.

— Значит, ты выбрал стать еретиком, чтобы… учиться?

— Не можешь представить, как я отказываюсь от души ради книг, да?

— Наверняка в твоей смертной жизни было что-то, ради чего стоило остаться.

— Мое время как человека научило меня, что сколько бы мы ни узнавали о разуме, он остается самой загадочной границей исследования. Нам, Гесперинам, понадобятся жизни, чтобы научиться исцелять такую сложную часть себя. Я хочу быть частью этих исследований. Разве тебе не кажется, что тебе понадобятся века, чтобы изучить все архитектурные стили мира?

Она отдернула руку.

Дэв провел пальцами по ее виску.

— Представь: учиться у самой Ясамин. Стать признанным архитектором, вызывающим восхищение.

Грудь Норы сжалась.

Он поддел пальцем непокорный локон, выбившийся из ее вуали.

— Ты могла бы проектировать и строить свои собственные памятники, которые простоят веками. Поколения студентов знали бы твое имя.

В тот момент она ненавидела Гесперинов больше, чем когда-либо.

Локон выскользнул, и Дэв провел прядью ее волос между пальцами.

— Представь: ты могла бы часами сидеть, обдумывая новый проект и чертя планы, без укоров и помех.

Бессмертие… сила… ничто из этого не искушало ее. Но это?

Какая же она дура, чтобы думать об отказе от души ради такой простой вещи.

— Представь… — начал он.

Она не вынесла больше слушать. Как-то она должна была заставить замолчать его обольстительный голос, прекратить эти слова, так точно направленные в ее сердце.

Он наклонился к ней, чтобы прошептать на ухо.

— Представь мужчину, который считает твою одержимость архитектурой одним из самых прекрасных качеств…

Она прервала его, прикрыв его предательский рот своим. Она держала его лицо в руках и наказывала его за его слова своим поцелуем.

Он наклонился к грубым движениям ее губ, его щетина царапала ее подбородок. Затем позволил ей войти — и она рухнула в этот поцелуй, вторгшись в его рот прежде, чем успела опомниться.

Их языки схлестнулись, и каждая клетка ее тела звенела от яростного танца. Его рот не знал пощады — обжигающий, жесткий, подавляющий. Клыки впились в нее. В ответ она стиснула его полную нижнюю губу зубами.

Его рука сомкнулась на ее талии, приковав к себе. Неумолимая ладонь охватила затылок, запрокидывая лицо вверх — и его поцелуй стал жестче.

Это не имело ничего общего с тем единственным чопорным поцелуем в ее жизни, который привел к катастрофе. Теперь у нее были куда большие проблемы.

Ее рука горела, но он сознательно избегал прикосновений к ноющему месту. Вместо этого его пальцы впились в ее ягодицы даже сквозь слои ткани. Она уперлась ладонями в его плечи, собираясь оттолкнуть… но вместо этого ее ногти вонзились в его кожу.

Когда он оторвался, она перевела дух.

— Нора, — сказал он хрипло. — Предложи мне свою шею снова… на этот раз на кровати.

Воздух, наполняющий ее легкие, вернул немного связных мыслей. Она поняла, что он именно там, где она хотела. Еще один глоток яда, и у него не будет сил держать ее так снова. Она толкнула его к кровати, предвосхищая любые переговоры новыми поцелуями.

Когда колени коснулись матраса, в его глазах блеснул триумф.

— Неужели станешь отрицать, что хочешь оказаться подо мной?

— Нет. — Она едва верила, что эти слова выходят из ее рта. Но все шло по плану, напомнила она себе. — Я предлагаю оседлать тебя, пока ты пьешь из меня.

— Это уже не Питье. Это то, что мы называем Пир. — Он расстегнул свой высокий