Со всей любовью на которую способен (ЛП) - Амабиле Джусти Страница 4

Соле пожала плечами. Если бы это ей сказал кто-то другой, она бы отреагировала угрожающим взглядом и быстро ушла, с силой хлопнув дверью, чтобы донести сообщение: «Не лезь не в своё дело». Но она доверяла Лиале, знала её уже много лет и считала хорошей и мудрой, как немногие люди на свете. Лиала всегда всё понимала, словно их мысли совпадали, и она никогда не осуждала Соле.

Поэтому единственной реакцией Соле было то медленное движение тела, сопровождавшееся взглядом, проникнутым глубокой горечью, которое легко было ассоциировать с человеком зрелого возраста, а не с пятнадцатилетней девочкой.

— Мама и папа чувствуют себя виноватыми, — прошептала она, будто не хотела, чтобы сестра её услышала, даже если Карла всё равно не поняла бы конкретного значения этих слов. — Ты знаешь почему.

Лиала кивнула. Она прекрасно это знала. Когда Мириам узнала, что у ребёнка, которого она ждала, синдром Дауна, она захотела сделать аборт. Женщина была на грани этого, тем более что беременность не была запланированной. Но она отмела решение, и теперь, при мысли о том намерении, Мириам чувствовала себя жестокой и носила это как клеймо позора. А отец... он ушёл вскоре после рождения Карлы. Он был эгоистом, бросил семью из-за своей неспособности справиться с ответственностью, слишком большой для его крошечного мужества. И тогда Соле, которой на тот момент ещё не исполнилось и одиннадцати, пришлось сплотить разваливающуюся семью. И она продолжала это делать.

— Ты хорошая девочка, но иногда тебе следует стараться наслаждаться своим возрастом, — сказала Лиала. — Он и правда хороший парень, понимаешь?

Соле покраснела.

— Что… о ком…

— Я выглянула в окно, надеясь заметить тебя, чтобы успокоить твою мать, которая продолжала присылать мне тревожные сообщения, и увидела тебя. Ты разговаривала с парнем, очень интересным.

— Он просто… просто мой одноклассник, — оправдываясь, сказала Соле.

Лиала улыбнулась ей.

— Кем бы он ни был, он показался мне вежливым. Хорошие манеры важны, дорогая. Никогда не забывай об этом. Любовь тоже, но вежливость — ступень выше. Любовь не может существовать без учтивости.

Перед самым уходом Карла крепко сжала руку Лиалы. Затем она крепко пожала лапу Диора. Затем девочка схватила сестру за руку и прижалась к ней щекой с переполнявшей её любовью. Соле была тронута, но в то же время снова искренне испугалась такой сильной связи.

Вопрос, который она задавала себе, всегда был одним и тем же.

«Как я смогу уйти, когда мне исполнится восемнадцать, если Карла полностью зависит от меня?»

***

Нравоучение Мириам долго шло по кругу. Мать обвинила Соле в безрассудстве и приказала никогда больше не возвращаться из школы так поздно. Соле старалась сохранять спокойствие, хотя ей безумно хотелось закричать. Она убиралась, играла с сестрой, немного занималась, но мать никогда не была довольна.

Много позже, когда Карла спала на соседней кровати, Соле охватило новое беспокойство. Она вспомнила то, что сказал ей Даниэль. Вернее, могла подумать об этом, не отвлекаясь, поскольку весь день не прекращала это делать ни на секунду.

«Он находит меня красивой и интересной, и ему нравятся мои волосы!»

Девушка уставилась на свой сотовый телефон, словно раздумывая над текстовым сообщением, но затем пожала плечами и положила телефон на тумбочку. Лучше почитай что-нибудь, сказала она себе. Соле пробежала глазами несколько строк фантастического романа, который недавно начала, но далеко продвинуться не смогла. Её мысли вернулись к Даниэлю. Она снова взяла свой мобильный, отложила его и опять взяла.

Наконец, она написала ему сообщение в WhatsApp.

Привет, Даниэль, просто хотела сообщить тебе, что я сохранила твой номер. Спокойной ночи.

Соле сразу поняла, что не написала своё имя. У Даниэля не было её номера, он мог задаться вопросом, кто, чёрт возьми, ему пишет. Кто знает, сколько сообщений он получал и...

Вау, вот и ты. Я начал волноваться.

Ты понял, кто я?

Я нечасто даю свой номер, Соле.

Некоторое время она не отвечала, смотрела на дисплей и думала, что бы такое умное написать. На ум пришло одно-единственное, далеко не интеллектуальное слово.

Почему?

Ты часто спрашиваешь «почему», верно?

Рядом с текстом Даниэле поставил задумчивый смайлик — маленького человечка с изогнутой бровью и двумя пальцами, потирающими подбородок. Однако через мгновение появился и улыбающийся эмодзи, и сразу ещё одно сообщение.

Не знаю, если ты заметила, но мне нравится заниматься своими делами. Думаю, все считают меня странным парнем и спрашивают, — это я автор той фрески.

Соле не верила, что осмелится, и вместо этого осмелилась.

Это был ты?

От Даниэля она получила ряд смайликов, которые смеялись до слёз. И потом:

Да. Хочешь посмотреть?

Соле сразу согласилась. Ей было очень любопытно. Через мгновение он прислал ей очень короткое видео.

В лучах рассвета на небольшой стене, которая, казалось, была сделана специально для размещения граффити, появился циклопический рисунок. Главным героем этой динамичной сцены, несомненно, был директор, но он не выглядел хорошо. Фактически он бежал, как сумасшедший, в полуспущенных штанах, как будто был вынужден бежать по пути в туалет, преследуемый жуткой стаей летучих мышей и ворон размером с доисторических птеродактилей. Перед директором полыхали яркие красно-жёлтые языки пламени, словно этой гонке суждено было закончиться плохо и унести его в ад.

В тишине комнаты Соле расхохоталась. Карла пошевелилась в постели, но, к счастью, не проснулась. Даниэль не мог услышать этот взрыв смеха, но на дисплее появился смеющийся смайлик.

Я знаю, почему ты это сделал, — написала она ему.

Знаешь?

Допустим, я догадываюсь. Он невзлюбил тебя с первого дня, заставил снять серьгу и больше не позволял носить в школу тот красивый рюкзак в форме черепа.

Ты почти угадала. Но не только по этой причине. Есть ещё две.

Соле ответила тремя вопросительными знаками. На какое-то время появилось оповещение «запись», и её сердце забилось быстрее при мысли о том, что она услышит голос Даниэля. Через несколько минут именно это и произошло. Уменьшив громкость настолько, насколько это было возможно, прижав сотовый телефон к уху, она услышала, как он говорил тёплым, медленным тоном, немного шёпотом, словно не хотел, чтобы его слышали и в собственном доме.

Правда, он достал меня с самого начала, и я некоторое время подумывал заставить его заплатить. Я мог бы сделать что-то хуже, но я сказал себе, что я хороший парень, и проявил терпение. Затем произошли две вещи, первая такова: однажды я увидел, как директор размахивал шестом с флагом Италии, что стоит в его кабинете, пока пытался прогнать бедного воробья, случайно залетевшего внутрь. Я был во дворе, а этот жестокий придурок орал как сумасшедший. Он не попал по воробью, но настолько напугал, что, вылетев из окна, бедная птица умерла от горя. Я видел воробья своими глазами, его трясло, как будто у него были судороги, и он пытался дышать, держа клюв широко раскрытым. Считается, что такие маленькие существа похожи на предметы. Или совсем как что-то нечёткое, что остаётся на заднем плане и не беспокоит. Вместо этого они похожи на нас: страдают, мучаются и просят о помощи. Я, к сожалению, не смог ему помочь. А потом директор увидел меня, начал кричать, что я не могу оставаться вне класса, и сказал, что собирается позвонить моему отцу, чтобы сообщить ему, насколько я возмутителен. Это была та соломинка, которая сломала спину верблюду.