Измена. Предательство (не) прощается - Марина Вуд Страница 2

— Мама, кто там? — выглядывает из своей комнаты Маруся.

— Всё хорошо, солнышко. Оставайся у себя, ладно? — отвечаю я и набрасываю на плечи пуховик.

Выхожу из дома и направляюсь к высоким кованным воротам. За которыми вижу незнакомую молодую девушку с чётко выверенной осанкой, она в чёрной норковой шубке и с сумкой через плечо стоит у ворот.

— Андрей дома? — спрашивает она, когда я подхожу ближе. Её голос прозвучит так, будто она уже полноправная хозяйка положения.

На вид её около до двадцати пяти. Крашеная брюнетка. Очень красивая. Видно, что губы сделаны. Смотрит на меня так свысока.

— Зачем вам мой муж? — интересуюсь сквозь закрытые ворота.

— А затем, что он не только ваш, — довольно ухмыляется она. — Может пустите меня в дом, или мы на улице будем разговаривать?

От её наглости мой рот несколько раз беззвучно то открывается, то закрывается.

— Нет, — отвечаю я, оглядываясь на свои окна, в которых горит свет. — В дом я вас не пущу. Здесь говорить будем, — кутаюсь в пуховик поплотнее, но ноги в тапочках начинают изрядно так подмерзать.

— Рассказывать, что у нас Андрюшей любовь, я не буду, — самодовольно заявляет она. — Лучше сами посмотрите и убедитесь, — она протягивает сквозь решётку свой телефон.

Я опускаю глаза на экран и смотрю видео, на котором мой муж спит в чужой постели. Камера переворачивается, и я вижу лицо этой самой девицы.

— Андрюша, — трогает она его за плечо. — Пора вставать. Твой обед уже закончился.

— Пять минут, — сонно бурчит мой муж и отворачивается в другую сторону.

С усилием воли я отрываю взгляд от экрана и с ужасом смотрю в глаза все той же девице.

Не могу в это поверить! Нет. Это же мой Андрей. Как он мог со мной так поступить? Как он с нами мог так поступить?

В какой-то момент мне удается взять себя в руки.

— Ты думаешь, что удивила меня? – спрашиваю я и сама не узнаю свой голос. — Знаешь, сколько у него таких? И каждая думает, что она единственная и неповторимая. И каждая ждет, что он уйдет.

Девица начинает растеряно хлопать глазами.

— Он меня любит, — дергается её голос.

— Он всем это говорит, милая. Что любит, что самая лучшая, что больше он таких никогда не встреча. Беги ты от него пока не поздно! — я сама нахожусь в шоке от своих слов, но они льются их меня настоящим потоком. — Всех вас он просто имеет, а любит он свою семью, — говорю и сама себе не верю.

Не любит. Когда любят – не предают. Когда любят – не изменяют. Когда любят – берегут и ценят.

— Но я… я беременная от него! – вскрикивает она.

— Беременна? — дрожащим голосом переспрашиваю я.

— Да, — резко отвечает она. — У меня, между прочим, уже третий месяц, а вы заставляете меня стоять на морозе! Если с моим ребенком что-то случится – это будет на вашей совести!

Я чувствую, как ноги будто подкашиваются. Стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, хватаюсь за дверной косяк и вглядываюсь в лицо этой девушки, которая уже не пытается казаться уверенной. Сейчас она выглядит просто растерянной, будто и сама не понимает, зачем пришла сюда, зачем все это говорит.

— Ты… ты хочешь, чтобы я пожалела тебя? — шепчу я, чувствуя, как обида и гнев накатывают волной, но голос предательски дрожит. — Ты пришла сюда — ко мне, к его жене, к матери его ребёнка — чтобы… чтобы рассказать о том, что у вас будет ребенок?

Она вздрагивает, её руки нервно обхватывают живот. Видимо, моё замешательство, мои слова её ошеломили не меньше, чем её признание потрясло меня.

— Я… не знаю. Мне просто... мне нужно, чтобы он принял решение. Чтобы он выбрал. Я устала ждать и молчать, — говорит она, и в её голосе слышится боль. — Мне нужно было понять, кто вы для него. Чтобы знать, смогу ли я вообще ему верить. Он говорит, что любит меня, а потом уходит к вам. Разве это любовь?

Моя злость вдруг меркнет, уступая место странному опустошению. Неужели мы обе в одной лодке? У обеих из нас одна и та же боль? Я вспоминаю, как Андрей оправдывал свои задержки на работе, как отмахивался от моих вопросов. Слишком знакомые слова, обещания, которые я слышала в последнее время.

— А если бы он ушёл? Ты уверена, что тогда всё было бы по-другому? — спрашиваю я, глядя ей прямо в глаза. — Любовь — это не прятки и не обещания, что он скажет всем, кто ты для него на самом деле.

Её губы дрожат, а глаза начинают блестеть от слез. В этот момент она кажется мне совсем юной, как будто она всё ещё живет мечтами, в которых Андрей — герой, который спасёт её.

— У меня больше никого нет, — шепчет она, и её голос звучит так глухо, что я едва разбираю слова. — А он обещал заботиться обо мне и о нашем ребёнке. Сказал, что мы будем вместе, что он... он это делает ради нас.

Она молча смотрит на меня, будто я лишила её последней опоры. Она не отвечает, только сжимает руки на животе, будто защищая своё ещё не родившееся дитя. И я, видя это, осознаю, что не могу бросить её вот так, несмотря на свою боль и разочарование.

— Заходи, — я делаю шаг вперёд и открываю перед ней ворота.

2

Настя

— Как твоё имя? — спрашиваю, когда мы заходим в дом.

— Светлана, — отвечает она.

— Света, значит. — снимаю себя пуховик и вешаю его на крючок. — И сколько же тебе лет, Света?

— Двадцать четыре, — отвечает она стоя у порога.

— Ну, что ты там стоишь, как неродная. Проходи. Располагайся. Чувствуй себя, как дома. Ты же за этим сюда пришла?

— Я думала, вы другая, — говорит она уже без той уверенности, чтобы была в ней раньше.

— Какая? — смотрю на неё с вызовом.

— Я думала, вы клуша тупая. У которой нет ни гордости, ни чувства собственного достоинства.

— А разве я не такая? — развожу