Будешь моей мамой? - Оливия Лейк Страница 18

было верно и правильно, а потому, что я его сдержал. Сейчас, наверное, думал, что я сошел с ума. Я ведь всех убедил, что ни о чем не жалею. Что готов к браку. Что мне не больно. Только однажды сорвался… Мать выслушала, пожалела, поняла. Она была яростно против свадьбы с Мадиной. Мама слишком любила меня, чтобы не ощутить моего страдания материнским сердцем. Когда-то ведь отец выбрал ее, не нашу по национальности, но самую любимую, а я… А я дал слово. Слово, которое развело меня с любимой. Но вышло, что любимая не любила. Значит, правильно поступил? Я совсем запутался. Что правда, а что ложь — перестал понимать.

— Адам, а что вообще происходит? Откуда Саша здесь?!

— Няня для Сабины, я же сказал, — буркнул и сорвал с бассейна брезент. Сейчас бы прыгнуть и освежиться.

— Из всех ты выбрал ее? — удивился Рустам. — Все же дочь и бывшая… — протянул. — Но я, если что, без претензий к Сашке. Просто не ожидал, да и красивая она. Столько лет — и совсем не изменилась. Удержишься сам-то? Регина уже ревнует, капац.

— Регина знала, на что шла. Я никому ничего не обещал, а Олененок… Главное — моя дочь, точка, — заявил именно в тот момент, когда Саша буквально промчалась мимо нас к дому, только волосы белым облаком окутывали стройную фигуру.

— Я сейчас, — проговорил и пошел за ней, но услышал:

— Ну-ну, — усмехнулся Рустам. — Многоточие… — практически пел. — Удержится он, ага.

Я догнал ее в пустой гостиной, едва освещенной парой ночных светильников. Все спали, мы были вдвоем. В беседке меня ждали друзья, коллеги и даже любовница, но… Эти светлые волосы сводили меня с ума. Широко распахнутые большие глаза лишали воли.

Губы, округлившиеся буквой «0»… Я догнал своего Олененка, к себе привлек, почти готовый нарушить слово…

— Куда ты? Тебя обидели? — обнимал, но делал вид, что это не то, чем было.

— Пусти! — уперлась руками мне в грудь. — Я на стол накрыла, теперь свободна, как всякая прислуга! — едко закончила. Слишком заведенная, чтобы тыкать контрактом.

— Что за бред? Ты не прислуга!

— Твоя рыжая считает иначе, но мне настолько все равно, что…

Неожиданно в гостиной погас свет. Резко и без видимых причин. Я выглянул в окно — электричество отсутствовало, как вид блага в принципе.

— Что случилось? — проговорил я. Саша больше не вырывалась, а задумчиво смотрела на дверь. Я тоже повернулся туда. Кто-то невысокого роста с фонариком на голове приближался к нам. — Это что? — удивился я. Что за дети подземелья!

— Это не что, это мой сын, — тяжело вздохнула она…

Глава 7

Саша

Ну что за горе мое луковое! Я же просила Тимошу не экспериментировать в чужом доме! Это могло быть опасно для него во всех смыслах! Либо уши надерут, либо током ударит! Лучше, конечно, уши. А еще прекраснее шило из попы достать и выбросить.

— Тима! — бросилась к сыну. Он деловито выключил слепящий свет, и я увидела, что на нем специальные перчатки, а в руках крестовая отвертка. Но самое удивительное: шкодил он не один! Мой бедокур и девочка-ромашка, вот тебе раз!

— Саби?! — с изумлением шепнул Адам. — Что происходит?! — а это уже раскатисто и властно. Видимо, она нечасто гуляла по ночам, это я привычная.

Я немного испугалась реакции Адама. Сафаров никогда не был покладистым и пушистым, но и бурей эмоций его не назвать: он врач, и умел контролировать свои позывы, но кавказский темперамент порой брал свое — так было семь лет назад, так и сейчас тоже, но с иным окрасом: у Адама дочь, за нее он порвет голыми руками. Порвет даже моего сына… Не нашего. Сафаров, кроме биологического материала, отношения к Тимоше не имел!

Я быстро сморгнула зарождающуюся обиду. Ведь это мной утаенная информация: сначала не сказала, затем солгала — какие к Сафарову вопросы? Только то, что он обманывал меня, использовал как девочку по вызову: приготовь, убери, удовлетвори, а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

— Это я виноват, — Тима вступился за Сабину, хотя в принципе сомнительно, что Сафаров собрался кричать на дочь. — Меня ругайте, — в темноте увидела, что брови насупил и готов отвечать по всей строгости законов чужого дома.

— Я же просила не экспериментировать здесь, — тихо проговорила. — Извините, Адам Булатович, — повернулась, — такого больше не повторится. Я поговорю с сыном.

— Саша… — в голосе что-то неясное. Я приготовилась к жесткой отповеди, но неожиданно вперед выступила кудрявая крошка Сабина. Она крепко держала за руку моего сына, но смотрела на своего папу. Молчаливый диалог, суть которого была ясна без лишних слов. — Спелись, — покачал головой Сафаров. — Давайте по кроватям, — подхватил на руки дочь, — завтра поговорим.

— Вы злитесь? — деловито поинтересовался мой Тима. — Я починю, просто предохранитель перегорел.

— Я сам починю, — мы вчетвером отправились наверх, — а твоя мама, — впился в меня тяжелым взглядом, — мне поможет.

Глаза адаптировались к темноте, да и в голосе слишком много оттенков: приказ, просьба, необходимость. Я споткнулась на ступеньке, но Адам поддержал, слишком крепко обнимая за талию. Я зыркнула недовольно, но он проигнорировал. У нас вообще-то контракт: приставания — это повод уйти, громко хлопнув дверью. Но Сафаров действовал так, что даже мой любознательный и наблюдательный сын не прикопался бы! Поганец!

— Жду внизу — шепнул Адам куда-то в волосы, прежде чем раствориться в темноте коридора. Наши с сыном комнаты находились в противоположном крыле.

В детской темно, тихо и как-то мрачно. Комната в принципе рассчитана на гостя любого возраста: здесь не было кровати для ребенка, ярко-выкрашенных стен и горы игрушек. Просто гостевая спальня, чистенькая и аккуратная. Но мой сын вывалил вещи, разбросал конструктор, а небольшой столик для письма сделал рабочей зоной с проводами, инструментами и паяльником.

— Тима, — включила на телефоне фонарик, — я же просила не чудить. Мы же не дома, — мягко высказывала. Он у меня хороший добрый мальчик, бесстрашный даже: спать в темноте — легко, обесточить весь дом — еще проще!

— Мам, я работал, — кивнул куда-то в сторону стола и забрался в постель, — но розетка коротить начала. Потом пробки слетели, ну ия и пошел проверить! — говорил со мной, как с дитяткой неразумной. Тимофей порой удивлял как никто. Слишком самостоятельный для своего возраста, умный не по годам, удивительно рассудительный. В кого?! В меня только шило в попе и упертость. Тогда, возможно, в отца?

— А Сабина как с тобой оказалась? — допытывалась я.

Тимоша вздохнул и устроился на подушке, зевнул широко и сладко.