Злой Морозов для Алёнушки - Аня Леонтьева Страница 14

Тётка подозрения во взгляде не пригасила, только губы тонкие поджала, да платок на голове поправила, убирая за ухо выбившуюся седую прядь.

- Домой? – переспросила она.

- Домой. Домой, - кивнул я, читая в её глазах уйму незаданных вопросов, вот только отвечать на них и некогда, и не очень-то хочется.

- И ещё скажи, кому сможешь, чтобы не шатались по улице шибко. В лесу медведица бродит. В спячку не ушла, видимо, беременная была. С ней медвежонок. Хоть и Новый год, а лучше дома переждать. Коновалову сказал, но он, по-моему, ни хрена не внял. Отец обещал в короткий срок решить с её транспортировкой, убивать не хочу, но сама понимаешь, как карта ляжет, праздник, пока дорогу расчистят, пока людей соберут... – говорил и параллельно вспоминал, что отцу я так и не перезвонил.

Тётя Маня кивнула.

- Ладно, сделаю, - пообещал она. – А ты чего передумал? Вертихвостка твоя не пришла?

- Ага, - хмыкнул я, естественно, не став уточнять, почему передумал, вытягивая трубку из кармана, и увидел сообщение от отца «Ближе к утру. Жди»

- Ну, молодец, что про детей вспомнил, - продолжала раздобревшая тётка. - Только как вы поедите-то, там же снега намело столько. Оставайтесь уже, тем более дорогу расчистить обещали.

- Нет, надо дома быть, - отрезал я, вспоминая, про Алёнушку.

По-любому что-нибудь натворила уже. Внутри аж всё зазудело, захотелось метнуться немедленно в обратный путь.

- Ну, надо так надо, - вздохнула тётка, отступая. – Только подождите, я хоть соберу чего-нибудь, у тебя же там шаром покати. Или вертихвостка твоя приготовила чего? - заворчала она, проходя, наконец, на кухню.

- Собирайтесь, - это уже пацанам, - папка ваш приехал.

Я прошёл следом, как раз Никитос лицом ко мне сидел, вылепливая пельмень.

Он так на меня посмотрел.

Столько радости было в его взгляде, что за один только этот миг, можно было всё это пережить.

- Пап? – обернулся Гриня, тоже светя улыбкой.

- Ура! – завопил Никита, швыряя недоделанный пельмень.

- Так, быстро приберите тут… - начал я, не умея, а может, разучился реагировать на такие эмоции, мне их легче было игнорировать.

- Да не надо, - шуршала тётка возле холодильника, - пусть идут, собираются, вам ещё ехать.

Мальчишки покидали пельмени, наскоро обтирая ладони от муки, помчались на второй этаж.

Никита, проходя мимо, обнял, прижался, снова плавя меня своей искренней радостью. Я потрепал его по лохматой макушке, улыбнулся, когда он задрал свою мордашку.

- Давай, - сказал просевшим голосом, потому что топило в этой непонятной сентиментальности, - собирайся, Никит…

- Я знал, что ты приедешь!

- Откуда? – удивился.

Я и сам ещё два часа назад никуда не собирался.

- Желание заветное загадал. На ёлку с тётей Машей ходили, там и загадал, чтобы ты в Новый год был рядом.

Блядь, не сдохнуть бы сейчас от чувства вины, что детей променял на потрахушки, и трогательности этого момента.

- Я рад, - прохрипел, стараясь справиться со всей той бурей, что поднялась в душе, понимая, что никого нет важнее моих сыновей. Даже я на втором плане. Они и так мамки лишились, и я туда же.

А ещё, если бы не Алёнушка, со своими закидонами, не психанул бы я и не поехал за сыновьями.

Приеду, спасибо скажу.

Как она там, пигалица вредная? Наворотила, наверное, дел.

И без того благодушное настроение, перевалило за край, отогревая застывшее сердце.

Что-то горячее и непонятное расползалось под грудиной, наполняло тело жизнью, радостью…

Хотелось сворачивать горы, и переть как бульдозер, чувствуя, что всё проблемы по плечу.

Выдвинулись только через полчаса, нагруженные тёткиными гостинцами под завязку.

До Нового года оставалось всего ничего, тройка часов. Если не застрянем, успеем, и на периферии мысли об Алёнушке, щёкотным теплом бродя по телу.

Впервые за херову тучу лет, я верю, в это пресловутое чудо на Новый год. Верю и смакую отличное настроение, радость, предвкушение праздника.

Пацаны рядом галдят, наперебой рассказывают, как провели время у тётки, невзначай выдавая свои косяки, но меня это только забавляет. Я подтруниваю над ними, совсем не сердясь, за то, что Никитка, со злости пнул тюки на кухне и рассыпал весь тёткин чеснок, а Гриня помогал ему спрятать это непотребство, половину тёткиных запасов выкинул в печку. А тётка их вычислила на раз, потому как воняло знатно. И ведь не выдала их, ни слова мне, не сказала.

И вдруг в сумерках дороги, в свете фар мелькнул знакомый бобик. А потом и понимание пришло, что стоит он у занесённой Алёнушкиной машины.

11. "Ненормальная"

Идея о побеге постепенно сошла на нет.

Во-первых, я же практически раздета, ни одежды, ни обуви. Тем более, сейчас, вообще в футболке шастаю.

И одно дело, это когда со психа, вылетаешь в дверь, готовая хоть босиком по снегу бежать от этого хама, а другое, когда остыла, поела и подумала, вспоминая про все те факторы, что тормозят исполнения такого плана.

Да, Морозов, не подарок, но если на минутку включить голову, и выключить гремящие обидой и досадой чувства, то можно принять тот факт, что он всё же меня спас. И даже представлять не хочу, чтобы со мной было, если бы не он.

Нет, не хочу…

Ну а во-вторых, куда бежать-то?

Я ведь ни разу, за все наши перепалки с Морозовым, не поинтересовалась, где я вообще нахожусь.

Может, это те самые «Глухари», в которые я так рвалась, и тот, к кому я ехала, живёт в соседнем доме, а может быть, и нет.

Надо спросить у Емельяна, когда он появится, и вообще нормально поговорить, может, даже извиниться перед ним…ну это неточно, конечно, но в голове зарубочку сделаю.

Меня всё ещё терзала ревность и обида, особенно когда я начинала догадываться, куда сбежал Морозов, перенеся свои брачные игры.

Но день неумолимо таял, превращаясь в вечер, и тот потихоньку наливался темнотой. За окном опять зарядил снег, время неумолимо бежало вперёд, а Морозова так и не было.

Я от безделья перемыла посуду, прибралась в гостиной и кухне, нажарила картошки, потому что как кроме неё, и остатков макарон, ничего не нашла, включив огромный телевизор и больше слушая, чем смотря, новогоднюю «Иронию судьбы».

Настроение было отвратительное и какое-то тревожное, совсем не праздничное, когда предвкушаешь начало будущего года, и загадываешь желание, зная наверняка,