Служебное расследование (СИ) - Айрон Мира Страница 10

Владик начал учиться, а через десять дней уже на соревнования поедет. Тренер доверяет ему занятия с малышами, и Влад ребятам кажется непререкаемым авторитетом, буквально полубогом. Ему и лестно, и смешно, — он ведь сам ещё ребёнок.

Жизнь идёт своим чередом… И это прекрасно. Зачастую лучшая новость — это отсутствие новостей.

…- Вот такой отчёт я ещё вчера вечером отправил в министерство, Любовь Евгеньевна. Всё прочитали?

— Да, спасибо, Яков Александрович! Всё прекрасно, и вы ничего не упустили.

— Замечательно, я рад, — кивнул он. — Но я должен сделать ещё кое-что. Считаю своим долгом на будущее оградить вас от необоснованных жалоб и кляуз. Потому, помимо служебного расследования, провёл личное. И мне удалось выяснить источник того негатива, который выплёскивался в анонимных опусах более полугода.

Люба смотрела на него во все глаза. Миронов вышел из её кабинета, а через три минуты вернулся. Следом за ним вошла инструктор по лечебной физкультуре Василиса. Лицо её было непроницаемо. Она без приглашения опустилась на один из стульев, потупившись и перекинув на пышную высокую грудь длинную русую косу. Василиса была настоящая русская красавица, и имя под стать. Молодая, ей не было и тридцати лет.

— Разрешите представить вам, Любовь Евгеньевна, нашего писателя-анонима. Василиса Юрьевна Долгих, инструктор по лечебной физкультуре. Хорошо, что в «Ключиках» есть ещё два таких инструктора, иначе возникли бы трудности, так как Василиса Юрьевна сейчас при мне напишет заявление об увольнении по собственному желанию. Без отработки, с завтрашнего дня. А вы, Любовь Евгеньевна, подпишете. И Василиса Юрьевна сразу будет свободна. Сразу, пока я тут. Трудовую книжку получит по почте ценным письмом. Инструкторы по лечебной физкультуре в вашем городе нужны, я узнавал, так что Василиса Юрьевна не останется без работы. Мы не будем выносить сор из избы, никто не узнает правду об увольнении. А я буду пристально наблюдать за вами, Василиса Юрьевна! Помните об этом, если вам вдруг снова захочется причинить хоть малейший вред Любови Евгеньевне или ещё кому-то. Ясно?

Миронов пристально смотрел на Василису. Та молча кивнула.

А Люба вдруг подумала, что не зря он занимает свою должность. А ещё поняла, почему его дочь так оперативно принесла извинения однажды. Вот каким он может быть… Она его таким не знала. С таким человеком как-то совсем не хочется полемизировать и вступать в спор. Хочется ответить просто: «Будет сделано! Ещё вчера!».

Подписав заявление Василисы, Люба позвонила в отдел кадров. Оттуда сразу пришли за заявлением, и сказали, что ждут там Василису прямо сейчас: необходимо поставить подписи в приказах.

Специалист ушла, поднялась и Василиса. И тут Люба всё же не сдержалась. Они не были подругами; Люба не допускала панибратства с подчинёнными, считала, что к добру это не приведёт. Но она всегда старалась быть объективным и справедливым руководителем. И с Василисой, которая работала в санатории в течение трёх лет, у них ни разу не было «напряжёнки».

— Василиса, скажи хоть, что я тебе плохого сделала? Чем обидела?

Василиса словно только этого и ждала. Плотину прорвало.

— За что? — она смотрела на Любу с неподдельной ненавистью. Люба даже попятились, но почувствовала, как её взял за руку Миронов, который сидел на одном из стульев, стоявших рядом. — За то, что тебе всё, а мне ничего!

— Какое «всё», Василиса?! Ты о чём? Руководство санаторием? Так тут сыграли роль образование и опыт работы. У тебя же среднее, Василиса! Учись, и будешь руководить! Не я придумываю критерии отбора руководителей!

— Да кому нужно твоё руководство?! Я про Колю говорю!

— Про Колю?! Про Николая Андреевича?! Причём тут я-то? Он женат, Василиса!

— Что в тебе такое есть, чего нет во мне? Ты посмотри на себя: старая, чёрная вся, ни рожи ни кожи, ни фигуры! А он на тебя смотрит — и слюни до пола, и глаза горят! И «Любушка-Любушка»! Я же слышала, подслушивала, когда он приезжал и вы в саду говорили однажды тут, у санатория, с год назад! А ко мне не зашёл даже, хотя спал тогда со мной! А потом бросил меня! А ты всё для него «Любушка-Любушка»!

Люба устало опустилась на один из стульев, стоявших у окна, и махнула рукой:

— Всё, иди, Василиса! Не хочу больше слушать этот бред. Видишь во мне врага, а твой главный враг — ты сама. Найди себе нормального мужчину, а не глубоко женатого ловеласа, и всё встанет на свои места! Прощай. И не забудь то, что тебе сказал Яков Александрович. А он в министерстве служит. Так что не советую.

Василиса ушла в отдел кадров, а Люба продолжала сидеть, глядя прямо перед собой. Она до сих пор не могла пережить столь неприкрытую и искреннюю ненависть Василисы.

Потом подбородок её вдруг задрожал, а из глаз хлынули слёзы.

— За что?! — она хотела крикнуть, но из груди вырвался лишь какой-то глухой шёпот.

Миронов быстро запер двери кабинета изнутри, устроился на стуле и усадил Любу к себе на колени.

— Успокойся, — шептал он, впервые обращаясь к ней на «ты», быстро целовал её руки — сначала тыльную сторону, потом ладони. — Она ушла и больше не придёт. А я не дам тебя в обиду никому.

Он взял со стола пачку бумажных носовых платков, аккуратно промокнул слёзы Любы, вытер нос, как маленькой.

Обхватив Миронова за шею, Люба положила подбородок на его плечо и зажмурилась. Как хорошо, как надёжно и спокойно! Он сказал, что не даст её в обиду. Ей нужна защита и поддержка. Она так устала!

Яков гладил её по голове, но накопившиеся к Любе нежность и желание были настолько сильными, что вырвались на волю, он не выдержал. Он всё же выдал себя раньше времени: обхватив ладонями затылок Любы, начал целовать её несдержанно и отчаянно. И она отвечала, она была с ним открытой, страстной и податливой.

Опомнились одновременно. Они в санатории, в кабинете директора. Двери закрыты, но это ничего не значит. Люба, вырвавшись, вскочила на ноги. Поднялся и Миронов.

— Я не прощаюсь, Любовь Евгеньевна! — немного взволнованно сказал он, сверкнул глазами и вышел, аккуратно закрыв за собой двери.

Был конец сентября, суббота. Люба сделала уборку, сварила суп. Правда, не очень понятно, для кого сварила. Видимо, для себя любимой. Ну ничего, Сашка с Мариной всё равно приедут завтра с дачи.

Влад уехал на соревнования, а Сашка и Марина — на дачу, где они собрали друзей и праздновали день рождения Марины. Мероприятие было одобрено и санкционировано тётей Клавой и проходило под её присмотром. Правда, присматривала она с участка Рифа Рустамовича, не хотела мешать молодёжи веселиться. Люба тоже не хотела мешать, хотя и её приглашали на праздник.

Слоняясь из угла в угол, Люба думала, чем бы ещё заняться, когда раздался звонок в домофон.

— Кто там?

Молчание. Видимо, опять к Олесе с пятого этажа. Тем более, сегодня суббота. Нажав кнопку, Люба вернулась в комнату. Звонок в двери. Всё же кто-то пришёл к ней. У своих есть ключи, значит, кто-то чужой.

Люба посмотрела в глазок, и сердце её с размаху улетело прямо в пятки, а потом резко поднялось к горлу. Этого не может быть! Он же в командировке…

Быстро пригладив волосы, открыла двери. Миронов шагнул в прихожую, сразу заняв треть этой прихожей, улыбнулся и просто сказал:

— Привет, Люба!

Она не успела ни остановить себя, ни поймать: метнувшись, повисла на его шее, а он быстро целовал её, прижимал к себе, исступленно гладил спину и плечи Любы. Он думал, с ума сойдёт, так скучал по ней в этой командировке. Раньше он никогда не упускал возможности увидеть новые места; в этот раз у него была одна лишь мысль: «Скорее бы увидеть мою Любу!».

Не отпуская Любу, Яков скинул обувь и прошёл в комнату. В прихожей было сумрачно, Люба не успела включить свет. А ему необходимо видеть её, смотреть в её лицо.

Правда, смотреть не слишком получалось, потому что Люба успела стянуть с него куртку, а следом и тонкий свитер. Маленькие тёплые ладони гладили его спину, плечи, шею и затылок, и в голове мутилось.