Вера - Алиса Клима Страница 71

что он следит за ней, и невольно тоже мельком посмотрела на него. На его лице не было признаков ярости или обиды. Напротив, ей показалось, что он сожалел об их ссоре. Он выглядел устало. Но, осмотрев стол, Ирина поняла, что он был не просто уставшим, но и, как говорила Клавка, «бросившим на колосники». На столе стояла ягодная наливка Марты. Литровая бутылка оказалась почти выпита. Стакан Пруста был наполнен, а стакан Ларионова пуст, из чего Ирина поняла, что Пруст потягивал наливку, тогда как Ларионов осушал стаканы до дна.

– Познакомьтесь, доктор, – сказал протяжно Ларионов. – Это Ирина и Полина. Полина прибыла в марте, а Ирина в октябре.

– Очень приятно, прошу, – пригласил их присесть доктор, радостно переводя взгляд с девушек на Ларионова.

Кузьмич отпил наливки из рюмки, которую поднесла Марта, и пошел посплетничать с больными. Марта налила наливки и девушкам.

– Как это говорят в России: мартовский заяц и октябренок? – спросила с очень серьезным лицом Марта, расставила рюмки, больше напоминавшие мензурки, и похлопала одобрительно Польку по плечу. – Я тоже kovo kiškis. Поэтому я – Марта.

Девушки скромно засмеялись.

– Не уверена, что я получила комплимент, как Полина, – немного осмелев, вымолвила с улыбкой Ирина. – Но меня не успели назвать Октябрина. Я родилась до семнадцатого года.

Ларионов окинул ее немного затуманенным взглядом и выглядел обмякшим и благодушным.

– Мы обсудили все вопросы с доктором, – сказал Ларионов, – и теперь время немного поразвлечься.

Ирина чувствовала, что он был возбужден и немного пьян – она уже знала, что означало, когда его тягучий голос становился еще более глухим и тягучим. Пруст смотрел на Ларионова с любопытством.

– Григорий Александрович много делает для больницы, – сказал он неожиданно, наклонив голову набок, как старый добрый какаду.

– Мы же решили оставить в покое дела, – недовольно промолвил Ларионов.

Но Пруста не смутили его слова. Он смотрел на Ларионова по-отечески и улыбался с пониманием. Пруст поднял стакан.

– За скорую поставку новых медикаментов! – радостно сказал он.

Ларионов не пил больше, а Ирина опрокинула разом рюмку с наливкой и отказалась закусывать. Марта с одобрением кивала. Она считала, что нет ничего хуже, чем пить водку, и с гордостью предлагала всем свою наливку из «черноплодки». А наливка оказалась действительно волшебной! Ее аромат заглушал неприятный привкус сивухи и придавал напитку особенный флер. Ирина почувствовала, как за секунды наливка пробежала по всему ее окоченевшему в дороге телу, ударила в ноги, а потом прилила к щекам и ушам, остановившись в кончиках пальцев. Ларионов смотрел на нее с едва заметной улыбкой. Полька, глядя на Ирину, тоже запрокинула рюмку и закашлялась. Марта хлопнула ее по спине своей сильной рукой и сдержанно улыбнулась.

– Вам еще? – спросила она.

Ирина кивнула. Она не знала, отчего ей хотелось пить. Ирина никогда не любила вкус алкоголя, но наливка была приятной, и она была слишком возбуждена из-за внезапной ссоры с майором, чтобы уповать на благоразумие. Полька тоже протянула рюмку. Жизнь их была так тяжела, что вылазка в Сухой овраг и впрямь походила на развлечение.

– Предлагаю выпить за Марту, – сказал Ларионов. – Надеюсь, мы заслужили бутылку вдогонку?

Марта одобрительно кивнула и уплыла за наливкой. Пруст некоторое время изучал внимательно девушек поверх очков, улыбаясь добрыми глазами, а потом нежно посмотрел на Ларионова.

– Вы желаете что-то сказать? – спросил Ларионов.

Пруст молча кивал, рассматривая лицо Ларионова.

– Извольте, – начал он. – Я – врач, и, слава богу, я лечу. И, слава богу, я все еще могу носить белый халат. И, слава богу, есть еще те, кто мне помогает. Каждый должен заниматься своим делом. Ирина, душенька, вы кто по профессии?

– Я – учительница, – ответила она. – Работала в школе. Но недолго.

Пруст заметил ее иронию.

– Учитель должен учить, – сказал он нежно и посмотрел на Ларионова.

Ларионов медленно моргал и был серьезен.

– Я хочу предложить этот тост за наших дам, – неожиданно закончил Пруст как раз, когда вернулась Марта с наливкой. – А за дам, как известно…

– Пьют стоя, – закончил с улыбкой Ларионов.

Пруст и Ларионов встали, и оба до дна осушили стаканы. Ирина и Полька разом одновременно закинули свои стопки. Ирина почувствовала, как мягко проскользнула внутрь вторая. Только теперь она понимала, что означало «легко пошла». Алкоголь стал уже менее заметно расползаться по телу.

– Спасибо, и нам пора, – сказал Ларионов, поправляя фуражку. – Нас еще ждет ужин у Марфы.

Пруст раскинул руки.

– О-о, тогда я думаю, вам лучше идти, – засмеялся он всем могучим телом.

– И наливку не забудьте! – сказала Марта, махая им вслед с крыльца. – Только это для девушек, Григорий Александрович.

Ларионов кивнул и легко вскочил в седло, словно и не был охмелевшим. Вскоре они подъехали к дому Марфы. Это был достаточно богатый двор по сравнению с остальными дворами Сухого оврага. Изба выглядела ухоженной, с красивыми резными белыми наличниками, ровной крышей и чистыми, занавешенными белым тюлем окнами.

На крыльцо выплыла Марфа – женщина без возраста, как и Марта, но с авторитетными формами: высокая и пышногрудая, с завязанной вокруг головы на мордовский лад пестрой косынкой и румяным довольным лицом. Она распростерла объятия и расцеловала Ларионова как старого друга, а потом и Кузьмича, который залихвацки обхватил Марфу за талию, остававшуюся у нее, несмотря на полноту. Марфа была той женщиной, которую мужчины любили за веселый характер и сердечность.

На Ирину и Польку из дома маняще пахнуло сдобными пирогами, а Марфа, расцеловавшись с мужчинами, так же радушно захватила девушек в свои мягкие бесконечные объятия. Она была мать-земля, теплая и благостная, и Полька тут же обмякла. Ирина, хоть и улыбалась, никак не могла раскрепоститься. Мысль о том, что их путешествие было мимолетным и скоро ее ожидала зона, давила на нее, угнетая ее природную живость и восторженную натуру. Она вела себя скромно и тихо. И присутствие после стычки рядом Ларионова ее тоже сковывало.

– Ох, Марфушка, стосковался я по тебе! – куражисто обхаживал Марфу Кузьмич.

– Вот и проходите, ужин уж ждет! – низким, но нежным и певучим голосом говорила Марфа, пропуская всех в избу.

Ларионов представил девушек, и их провели в горницу, где был накрыт большой стол, и за столом уже сидели какие-то люди, судя по всему – деревенские. Ирина обрадовалась, что среди них не было «граждан» в форме; напротив окон, под которыми был накрыт стол, стояла большая выбеленная печь, и чуть дальше часть комнаты была отгорожена пестрыми ситцевыми балдахинами – там сквозь щель виднелась запруженная подушками и периной кровать.

– Ну, Полюшка, садись с Матвеем Петровичем! – скомандовала Марфа, усаживая