Кэтрин Дюксвилл - Аметистовая корона Страница 7

Констанция смотрела на нее и ничего не говорила. Она не знала, что можно ожидать от этой женщины. Здесь ее внимание привлекло какое-то движение внутри телеги. Эверард дал команду своим рыцарям прийти в боевую готовность, но арестованный, приподнявшись на колени, лишь схватился за шею, перевязанную какими-то лохмотьями. Это был человек мощного телосложения. Глядя на него, было трудно поверить в его немощность, но, взглянув на другую сторону его лица, Констанция увидела, что оно сильно покалечено. К тому же из раны все еще сочилась кровь, и густые волосы на его могучей груди были пропитаны кровью.

Констанция пристально рассматривала его.

Молодой монах нарушил молчание:

— Деревенские болтают, что он жонглер… Бог знает, откуда они это взяли, но еще они говорят, что он поклоняется дьяволу. В одной деревне его побили камнями, а в другой он вызвал полный восторг у жителей.

Избитое лицо арестованного выглядело ужасно, и леди Морлакс подумала, что этот огромный человек действительно может оказаться злодеем.

— Миледи, будьте осторожны, — предупредил ее Эверард. — Он сумасшедший!

В звуке голоса Эверарда заключенный услышал скрытый вызов — и это в тот момент, когда он не мог двигаться так же быстро и ловко, как раньше! Когда, даже накинув веревку на его шею, преследователи с трудом смогли скрутить его, даже сейчас — будучи в ловушке, — он испугал Эверарда, схватившись за край телеги рукой с давно уже не стрижеными ногтями.

— Кнут, — распорядился капитан.

Один из рыцарей бросил ему кнут, который упал на траву у ног Эверарда, похожий на змею. Эверард поднял кнут и стал ожесточенно хлестать жонглера. Кровь хлынула из ран, не успевших зарубцеваться, и ручьем стекала вниз. Капитан на миг остановился, но только лишь для того, чтобы через секунду с новой силой обрушиться на жонглера. Этот большой, сильный человек не мог больше сдерживаться и ревел от боли, как раненное животное, и вместе с тем изрыгал проклятия своему мучителю. Рыцари кричали капитану, чтобы он был осторожен, — так страшен был жонглер в эти минуты.

— Матерь Божья! — воскликнула Констанция, не в силах больше выносить это ужасающее зрелище. Она поняла, что капитан не остановится и в своем рвении забьет жонглера до смерти. Выступив на шаг вперед, она приказала оставить побежденного.

Остановленный капитан повернулся и посмотрел на нее горящими глазами.

— Миледи, мы схватили это животное, иначе он, не задумываясь, убил бы нас! Он сумасшедший!

Последнее слово капитан прокричал на французском языке.

Жонглер схватился за веревку на шее обеими руками и, устремив свирепый взгляд своих пронзительно-синих глаз на Эверарда, разразился долгой тирадой на незнакомом наречии.

Это было очень похоже на латинский язык, но латынь была непонятна для Констанции, и молодой монах, стоявший рядом с ней, тоже не понимал речь жонглера.

— Святой Георгий, сохрани нас! — заволновался старый человек, стоявший недалеко от Констанции. — Мы уже давно не слышали такой плавной, правильной латинской речи. Но, Бог мой, что он говорит!

Старик заволновался еще больше и стал говорить что-то очень быстро и невнятно, да к тому же вдруг сильно покраснел. В его бормотании можно было разобрать только отдельные слова: «безнравственно… бедствия… богохульничать… зло…»

— Что он говорит?

— Ах, дорогая леди, это совсем не для ваших ушей! Негодяй совсем не думает, что он говорит… вы не должны слышать это!

— Вы! — Жонглер попытался встать, опираясь на руки, закованные в наручники, что удалось ему с большим трудом. — Да, вы! — он говорил по-французски с иностранным выговором. — Король Генри уже нашел, кого заставить желать вас? Что же такая задержка? Имеет ли ваш Драгоценный нормандский дворянин богатство? Или неудачи преследуют его такой прекрасной осенью?..

У Констанции от изумления открылся рот.

— И он говорит на совершенном латинском языке?!

Преподобный скривил губы.

— Таковы эти менестрели — бродяги и ученые… Они выходят из школ после изучения латыни и греческого и набираются всякой ерунды. Это просто настоящее бедствие! Они считают, что могут прекрасно думать самостоятельно. Все это провокации, и приносят лишь один вред!

Огромный человек злобно взглянул на графиню, его лицо выглядело одна большая рана.

— Что вы будете делать сегодня вечером для деревенских, для слуг, графиня?

Констанция нахмурила брови. Она пристально смотрела на заключенного и внимательно его изучала. Когда-то он был хорошо одет — его рубашка, помимо того, что обшита золотом, еще вышита золотыми нитками; плотные чулки были неровной вязки, но связаны из хорошей шерсти, они плотно облегали его бедра и ноги, подчеркивая недюжее мужское достоинство, которое произвело на нее большое впечатление.

Интересно, кто же он? Может, монах-расстрига? Нет, не монах. Она вспомнила многих знакомых молодых ирландцев, которые раньше исповедовали ее, он не был похож ни на одного из них. Тогда, может быть, он раньше был рыцарем?

Возможно, но среди рыцарей не так много хорошо образованных, она наверняка услышала бы о нем ранее. О странствующих же певцах и циркачах графиня не имела никакого представления. Она не обращала на них никогда внимания. Кто же он? Это была загадка.

Жонглер опустил голову, когда проверяли, надежно ли он привязан. Он наблюдал за Констанцией.

— Ах, леди, — неожиданно мягко произнес он, — если вы позволяете многим разделять ваше ложе, может, я…

Он явно наслаждался замешательством, которое вызвали его слова.

— Может, вам больше понравится заниматься этим со мной, чем с вашими погаными рыцарями? — Он повернулся к ней искалеченной стороной лица, его волосы развевались. — Все говорили, что лучшего не пробовали…

Графиня опешила от подобной наглости. Эверард, стоявший рядом, дрожал от гнева. Констанция, почувствовав состояние рыцаря, коснулась его руки.

Старый прелат сказал, что, вероятно, жонглер действительно сумасшедший и они не могут отдать его на суд епископа в Честер.

Констанция еле заметно усмехнулась. Жонглер безошибочно почувствовал ее настроение. Епископ Честера, несомненно, приговорит его к сожжению на костре как еретика, а ей этого почему-то не хотелось. Ей казалось, что нет никакой необходимости уничтожать этого сумасшедшего. Она стояла достаточно близко, чтобы видеть капли крови, падающие на грудь жонглера с каждым его вдохом, но не достаточно, чтобы он мог схватить ее или просто дотронуться до нее. Констанция вдруг ощутила ранее не испытанное чувство. Когда она в очередной раз посмотрела ни этого мужчину, к ее горлу подкатил ком, и она ощутила непонятное волнение в груди. Судорожно вздохнув, Констанция отогнала наваждение и уже по-другому посмотрела на него. Ее взгляд с подбородка соскользнул на шею несчастного, которую он неестественно изогнул, приспосабливаясь к веревке. Неожиданно их взгляды встретились. Она заметила, какого необычного цвета были его глаза — серые с желтыми крапинками, нет, скорее не крапинками, а пятнышками золотого на сером. Это сочетание необычайно гармонировало с золотыми волосами и таким же оттенком кожи. Констанция опять почувствовала, как теряет ощущение действительности. Она тонула в его взгляде, в этих дьявольских глазах, но самое интересное — ей не хотелось возвращаться в мир реальности. Леди Морлакс чуть заметно вздрогнула, когда за ее спиной опять раздался голос старого прелата: