Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка Страница 54

Мужчины ушли, и Эйслинн снова начала трудиться. Время близилось к полудню, когда в хижину, смеясь, ввалился Томас с новым матрасом. Девушка положила его на постельную раму и подняла брови, ощутив нежный запах клевера и луговых трав.

— Да, миледи, — хмыкнул бывший вассал. — Я остановился у амбара, чтобы набить тюфяк, и какая-то норманнская кляча сегодня останется голодной.

Эйслинн восторженно засмеялась, и они вместе застелили постель шкурами и одеялами. Томас заменил куски промасленной кожи, служившие петлями, и позаботился о том, чтобы наспех сколоченные доски плотно прилегали к косяку и дверь хорошо закрывалась изнутри.

Тьма быстро сгущалась над землей, когда Эйслинп наконец выпрямилась и удовлетворенно вздохнула. Мать поела и мирно заснула. Девушка покинула хижину и отправилась домой, чтобы поесть самой, — за весь день у нее не было во рту ни крошки.

Хэм потрошил куропаток, принесенных Суэйном, но, завидев ее, тут же вскочил. Гвинет сидела у очага с вышиванием. Болсгар лениво строгал короткую ветку.

— Госпожа! — улыбнулся юноша. — Я оставил вам еду. Сейчас принесу.

Гвинет подняла глаза.

— Опоздавшие должны усмирить свой голод до ужина, — бросила она надменно и так громко, что ее услышали во всех уголках зала. — Аккуратность и точность — добродетели, которые вознаграждаются быстрее всего, Эйслинн. Хорошо бы тебе усвоить это!

Девушка повернулась спиной и, больше не обращая внимания на Гвинет, попросила Хэма:

— Я очень проголодалась, принеси мне поскорее поесть, Хэм.

Парнишка кивнул и с улыбкой поспешил на кухню. Эйслинн уселась на обычное место и спокойно встретила взгляд Гвинет. Та раздраженно скривилась.

— Ты еще не жена моего брата и хотя задираешь нос, потому что стала его шлюхой, на самом деле ничем не лучше рабыни. Так что не воображай себя хозяйкой.

Прежде чем Эйслинн успела ответить, Хэм дернул се за руку и поставил на стол поднос с едой, которой хватило бы на двух мужчин. Эйслинн мысленно поблагодарила юношу, рискующего навлечь на себя гнев Гвинет, и принялась трапезничать. В зале воцарилась тишина.

— Странно, что так много саксонок стали добычей норманнов, а ты уцелела, Гвинет, — задумчиво вымолвила наконец Эйслинн, медленно оглядывая тощую фигуру женщины. — Но, возможно, я не права и все обстоит не так.

Болсгар сдавленно засмеялся, и Гвинет вскочила со стула. Свой гнев она обрушила на отца и в приступе ярости осыпала его ядовитыми упреками:

— Конечно, ты берешь сторону этих саксонских свиней! Герцогу Вильгельму следовало бы выкинуть вас в сточные канавы, где вам и место!

Женщина бросилась наверх и заперлась в новых покоях, отобранных у Майды.

Ночи становились длиннее, а дни были холодными. Голые деревья простирали к небу черные ветви и тяжело вздыхали под напором северного ветра. Когда же ветер стихал, с болот поднимался туман, окутывая город, и по берегам прудов хрустел тонкий лед. Мелкий дождь все чаще сменялся снежной крупой, превращавшей проселочные дороги в глубокие рытвины, наполненные мерзлой грязью. Люди ходили укутанные в медвежьи, волчьи и лисьи шкуры. В зале, куда сносили убитых зверей, постоянно стоял запах крови, а дубильщики трудились с утра до вечера, поскольку мехов требовалось все больше.

Эйслинн убеждала себя, что Майде неплохо живется в маленьком домике. Она послала туда охапку шкур, и Керуик ежедневно относил старухе дрова. Девушка навещала мать, ухаживала за ней, а на обратном пути лечила обитателей местечка. Но Майда все больше уходила в себя и теперь действительно напоминала старую ведьму. До Эйслинн доходили слухи, что заклинания матери слышатся по ночам. Она взывала к духам и иногда разговаривала с давно ушедшими друзьями юности и даже с погибшим мужем.

Гвинет жадно внимала всем этим историям и каждый раз, встречаясь с Майдой, бросала злобные намеки. Она передавала Майде все новости, но при этом искажала истину так, что казалось, будто все обитатели Даркенуолда боятся и ненавидят старуху. Рассудок несчастной оказался слишком слаб. Она постоянно варила таинственные зелья, уверяя, что они помогут изгнать норманнов с английской земли.

Как-то в морозный ненастный день, когда черные тучи закрыли небо, посылая на землю то ледяные струи дождя, то мокрый снег, Хэм вышел из дома и, повернувшись спиной к слепящему ветру, возблагодарил Бога за удачливость охотников: теплые меха, стянутые ремешками из оленьей кожи, туго обтягивали его ноги, а огромная волчья шкура-туника не давала замерзнуть. Юноша нес лечебные травы, за которыми Эйслинн посылала его к матери.

Быстро сбегав к Майде, он остановился немного передохнуть под защитой ближайшего дома.

— Эй ты! Хэм!

Обернувшись, мальчик увидел стоявшую на крыльце дома Гвинет.

— Иди сюда, да побыстрее! — надменно приказала женщина, и Хэм поспешил на зов.

— Принеси дров в мою спальню, — велела она. — Огонь почти погас, а в этой проклятой куче камней всегда адский холод!

— Прошу прощения, миледи, — вежливо ответил юноша, — но я должен немедленно выполнить срочное поручение хозяйки. Потом я обязательно принесу дрова.

Гвинет гордо выпрямилась и окинула Хэма презрительным взглядом.

— Ты, мерзкий грубиян, — прошипела она. — Болтаешь о каком-то дурацком поручении, когда я замерзаю! Быстро делай, что тебе велят!

— Но госпожа Эйслинн просила…

— Твоя леди Эйслинн, — рявкнула Гвинет, — шлюха лорда Вулфгара. Это я, его сестра, хозяйка дома и приказываю тебе сейчас же принести дров!

Хэм встревожено нахмурился, но непреклонно заявил:

— Госпожа Эйслинн ждет. Вам не придется долго страдать от холода. Я скоро принесу дров.

— Ты, жалкий нищий, — с ненавистью выплюнула Гвинет. — Я позабочусь, чтобы с тебя заживо содрали шкуру!

Двое людей Вулфгара подошли ближе, и Гвинет громко приказала им:

— Привяжите этого неотесанного болвана к столбу! Пусть его секут, пока на костях не останется мяса!

Хэм сильно побледнел, но мужчины не спешили повиноваться. Они сомневались, чтобы господин одобрил столь жестокое наказание за такой малый проступок. Они верно служили Вулфгару и никогда не оспаривали его власть. Их хозяин был разумным и справедливым человеком. Но должны ли они подчиняться требованиям его сестры так же безоговорочно?

Их нерешительность еще сильнее разожгла ярость Гвинет. Вытянув руку, она ткнула указательным пальцем в несчастного юношу:

— Именем Вулфгара! Схватите его и принесите самый тяжелый кнут!

Мужчины знали, что Вулфгар предпочитал сам судить все споры, связанные с саксами. Он пока не был истинным владельцем земель, скорее управляющим, и сейчас бразды правления перешли к Суэйну, однако викинга нигде не было видно, а сами они не нашли в себе мужества противиться Гвинет. Поэтому они крайне неохотно встали по обе стороны от бедняги Хэма.