Пробуждение - Нефер Митанни Страница 51

— Речь о другом... Я... один из тех, кто хочет изменить Россию к лучшему... — он замолчал, не докончив, понял, что то, о чём он хотел рассказать Анне, было сказано как-то не так, неправильно, но как нужно было сказать — этого он не знал.— Ты пугаешь меня, Серёжа, — тихо отвечала Анна.— Не нужно ничего бояться, — улыбнулся он. — В конце концов, я — военный, и определённая опасность всегда рядом... — принялся убеждать её Сергей и вновь понял, что говорит что-то не то. После паузы поспешил заключить: — Одним словом, я просто был у друзей... Мы спорили, обсуждали кое-что... Ты не должна ни в чём сомневаться, не должна верить никаким слухам... Если я задерживаюсь, то просто потому, что мы … решаем нечто очень важное для России.— Серёжа, ты — один из... из тех, кто состоит в тайном обществе? — прямо спросила Анна.Её вопрос оказался для него полной неожиданностью.— Откуда ты знаешь о них? — улыбнулся он, стараясь не показать удивления.— Ах, да кто сейчас о них не знает?! — поморщилась она. — Весь свет только и говорит об этом.— Пожалуй, — Сергей привлёк жену к себе, глядя в лицо, спокойно ответил: — Да, я один из них.В её глазах метнулись искорки страха. Сергей ощутил, как испуганной птицей забилось её сердце.— Серёжа, — выдохнула Анна, вновь зажигаясь от его ласк, — я боюсь за тебя... за нас...Склонив голову к её груди, он прошептал:— Я люблю тебя. Ничего не бойся и верь мне!— Я всё равно не буду засыпать одна, без тебя, — прошептала Анна и улыбнулась хмельной, пьянящей улыбкой, блеснув своими глазами-звёздами, — я всегда буду ждать тебя, любимый... Помни об этом, пожалуйста...— Мой нежный ландыш, — чуть слышно отвечал Сергей, целуя её, и крепче прижимая к себе, укрывая своими объятиями.В эту ночь он не спал, любуясь спящим личиком жены, с тревогой думал о том, что своими делами вполне может погубить их счастье, сломать свой хрупкий ландыш.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть I. Глава 21

Коллаж автора. При создании иллюстрации использована картина Сергея Емельянова из цикла Древние храмы г. Вятки, холст, масло 1914 год.

Важно и тихо ступая, в кабинет входил камердинер, чтобы зажечь свечи.

- Рано подаёшь, будто покойнику… - недовольно поморщившись, замечал Александр, стоящий у тёмного окна. – Впрочем, оставь, - он делал неопределённый жест рукою и вновь, устремив взгляд в никуда, продолжал свои воспоминания.

Отец… Уже само это слово отзывалось едва ли не физической болью в сердце. В январе 1797 года, узнав о намерении Великой бабушки обойти сына, оставив престол внуку, Александр негодовал:

- Ежели верно, что права отца моего будут отняты у него, то я решительно отклонюсь от такой вопиющей несправедливости! Мы с супругою спасёмся в Америку, где отыщем приют и будем счастливы свободной жизнью, про нас больше никто не услышит.

Однако столь громкое заявление исполнять не пришлось. Павел Петрович прибыл в столицу, где имел беседу тет-а-тет с дальновидным графом Безбородко. Слухи, конечно, вещь ненадёжная, однако же и не верить им тоже было нельзя. Сгорел ли в тот вечер в камине указ о назначении наследником Александра или нет? Скорее всего, да, косвенное доказательство тому – небывалый взлёт Александра Андреевича при императоре Павле. 3 апреля 1797 года высочайшим указом род графов Римской империи Безбородко повелено было ввести в число графских родов Российской империи, но этого мало - в день же своей коронации Павел I, именным Высочайшим указом от 5 апреля 1797 года графа Александра Андреевича Безбородко, действительного тайного советника I класса, возвел в княжеское достоинство Российской империи с титулом светлости. Все понимали, что неспроста этот фантастический взлёт, Александр тоже понимал и в глубине души даже порадовался такому повороту событий: не заступил отцу дорогу, не пришлось ему прежде батьки в петлю поспевать.

Однако же не долго длилось довольствие сложившимися обстоятельствами и собой. Вскоре, уже в сентябре 1797 года, Александр, теперь законный прямой наследник, шеф Семёновского полка и военный губернатор столицы, внимательно следивший за делами венценосного отца, писал своему учителю: «Мой отец, по вступлении на престол, захотел преобразовать всё решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им… Благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами, существует только неограниченная власть, которая всё творит шиворот-навыворот… Моё несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите сами по ней, насколько должно страдать моё сердце…».

Он действительно страдал! И всё носил в себе – не было рядом человека, который на самом бы деле понял наследника и поверил в искренность его чувств и переживаний. Привычная уже маска скрывала всё.

***

Чедвик, закинув ногу на ногу, сидел в удобном старом кресле и терпеливо ожидал, когда же хозяйка поместья изучит представленные им документы. Ему осточертело столь затянувшееся ожидание, но ничего с этим поделать было нельзя – такова его работа. Он уже сотни раз успел рассмотреть полустёртые розочки на обоях, свидетелях былого роскошного состояния дома, и высокий белёный потолок, в одном из углов которого паук сплёл едва заметную паутинку и ожидал появления хоть какой-нибудь крылатой жертвы. Джону вдруг пришла мысль, что он похож на этого паука – тоже терпеливо ждёт, с той лишь разницей, что ожидание паука будет вознаграждено, а его – весьма сомнительно.

Старуха, расположившаяся за массивным письменным столом, на котором царил беспорядок, то и дело, не поднимая головы, поверх очков недоверчиво, с сомнением посматривала на своего посетителя, видимо, думая, что он не замечает её взгляда. Она и так, и этак вертела в руках родовой перстень, много раз перечитала письмо князя, рассматривала портрет княжны, словно выискивала какой-то подвох. Однако Чедвику было уже всё равно: несколько раз подряд изложив старухе суть дела и предъявив имеющиеся у него доказательства и документы, он не надеялся, что она поверит ему и поможет в решении его вопроса.

Марья Фёдоровна действительно сомневалась, потому что жизненный опыт ей подсказывал опасаться обмана. Но сейчас факты были чрезвычайно убедительными - перстень в точности повторял тот, который она сама недавно вручила своей воспитаннице, и на представленной миниатюре явно была изображена польская княжна, покойная мать Анны.

- Eh bien, monsier, Итак, сударь- -Марья