Анчутка - Алексей Малых Страница 39

— Полон привели, — вроде как оправдывается. — Кыдан сказал, что поэтому всех беков собрал.

Креслав несдержанно хмыкнул, накидывая мягкий войлок на свою кобылу, верно сам куда-то собираясь, и колко подметил:

— А скажи мне, господин, всех ли Кыдан-хан так угощает, кто робов тому приводит?

— Десять дней назад обоз с оружием и товаром византийским взяли. Там мечей две арбы только, а шёлка в два раза больше. А до этого в соседней курени бек зарвавшийся моего меча отведал.

— С тобой был — как не знать— его кыпчаки лошадей Кыдана с пастбища увели, а когда ты попросил дядькино вернуть, тот меч оголил, а ты его в два маха на свой насадил.

— Мы тогда не только лошадей своих назад вернули, так ещё и его прихватили. А в ту луну были на пушной делянке урусов. Вот и решил отблагодарить нас хан.

— Ой ли? — хитро на того снизу смотрит.

— Говори, что знаешь, — подозрения и так мучили Манаса, что хан неспроста праздник устроил, а после этих слов, стало даже не по себе.

— Знаю то, что ты недоброе надумал сотворить — на Сороку с желанием смотришь, — говорит, сам правды не открывая, но понимая что связь с Сорокой, в новом положении наследника, Манасу навредить может, да с Сороке может опасность угрожать, а коли известно кому станет, кто она на самом деле, так и Креславу несдобровать — откроется его многолетний обман, что Тулай вовсе не отомщена.

— Она действительно нравится мне.

— Вы не можете быть вместе.

— Она никогда не узнает, кто я…

— Уверен? — Креслав не дал договорить. — Больно ей будет, не простит она нашего с тобой предательства. Да и Кыдан не позволит, стать ей даже твоей наложницей, как только он узнает кто она.

Манас, пытаясь заглянуть в его единый глаз, с непониманием уставился на Креслава, затягивающего подпруги на своей лошаде. А тот томил молчанием, не спеша делиться сокровенным, известным лишь ему одному.

— Тебе что-то известно о Сороке? — нетерпеливо прошипел, понимая, что наставник скрывает от него крайне важное.

— Она его дочь, — сказал между прочим, словно что-то обыденное, при этом поглядывая в сторону беззаботной Сороки скачущей возле входа в вежу.

Манас не сразу понял о чём тот говорит или не хотел этого принять. Его окатило всего разом и удивлением, и страхом. Испытав сильное потрясение, он даже на долю времени забыл как дышать. Показалось, что оглох или будто не на яву он то слышит, а дурной сон вдруг реальностью ему кажется.

Справившись с оторопью, от которой как казалось Манасу, расплющило его, он ещё раз посмотрел в сторону вежи Креслава. А там она… Стоит и смотрит на них. Нет, она смотрит на него. Думает: чего они там возятся? Руку вздёрнула кверху — зазывает. Манас не торопится ответить, взглядом ту буравя. Повод в руках сжал, желваки на скулах заходили. Кровь куда-то вниз отхлынула, аж холодом внутренним пробило до самой маковки.

— Что ты такое говоришь?..Ты намеренно лжёшь мне, хочешь очернить Сороку!..Только зачем это тебе нужно?!

— Ты всё правильно понял… Я её в ночь увезу — не беспокойся так. Не увидишь её больше, — изучив его безумный взгляд полный замешательства, успокоил Креслав. — Сорока ничего не поймёт — я всё быстро сделаю, она даже не успеет испугаться.

А у Манаса внутри мысли, что табун коней на перегоне, несутся куда-то вдаль, дороги не разбирая, а последняя фраза, словно холм в степи мигом появившийся, остановил всё разом. Подсобрался, на кулак повод накрутил. К Креславу коня своего правит, пока тот на своём перемётную суму к седлу приторачивает. Ох, не по нраву тот взгляд Креславу пришёлся — кабы бед не натворил сей полукровка.

А Манас впервые, тогда свою истинную суть показал — кровь степняка в том пробудилась, до этого отступив назад, а сейчас прихлынула, да по жилам растеклась гореча́ и будоража. Глаза в момент как у зверя ею налились, набычился, словно тур перед боем.

— Оставь её мне, — словно гад ползучий прошипел.

Креслав уж пожалел, что тому открылся. Его коня под узду взял, чтоб к той не сиганул, да сгоряча не порубил юницу, а половец дальше змеем речь тянет:

— Мне разницы нет. Всё одно — она женой моей станет, — с седла свесился, за плечо северского дёрнул, чтоб на господина смотрел, пока тот с ним разговаривает. — И не смей сказывать никому этого, а если прознает кто, убью и его, и тебя!

— Кыдан-хан уж нашёл тебе невесту, — смиренно тот продолжил. — По осени свадьба твоя.

— Как свадьба? — Манас аж на коне пошатнулся, да и соскользнул вниз с седла, более не выдерживая всех вестей столь разительных. Напротив Креслава встал, почти с ним ростом сравнявшись.

— Хочет он всё же с Ясинь-ханом породниться, у него младшая дочь от второй жены подросла, первой кровью окрасилась, Свободой звать.

Манас ни слова не сказал, назад в курень дядькину галопом коня пустил. Нёсся сломя голову, не видя перед собой ничего, даже задев кого-то при этом. На ходу с коня своего слетел, к хану в вежу вломился, несмотря на всех беков и воинов степных, с которыми тот веселился, на рабынь, которые тем прислуживали, Встал перед ханом, возбуждением пы́хает.

— А, вот и Манас пришёл! — переполненной вином чашей на полог откинутый тот указал, приметив столь разительную перемену — был кроток словно пёс послушный, а теперь зверь дикий перед ним. — Племянник, проходи, садись, уж веселье началось, а тебя всё нет — заждались все тебя, — елейной речью льёт.

Рабыни подскочили, доспех окровавленный мигом сняли, на кафтане походном петли растянули, да чистый, аксамитовый подносят, росшитый золотыми нитями да самоцветами по борту. Порхают вокруг него словно бабочки в своих ярких нарядах, звенят кольцами и гривнами шейными. Ярится Манас, словно от сечи ещё не передохну́л, оттолкнул рабынь от себя, что со звоном разлетелись они во все стороны.

— Наконец-то, очнулся, а то как пришибленный был — думал, что умом тронулся. А нет, вижу теперь, что в разуме, — под круглыми сводами раздался сдержанный смех. — Что случилось, Манас?

— Узнал, что свадьба намечается! — несдержанно выпалил.

— Не рад? Я поэтому и позвал сегодня своих ближников, чтоб со всеми этой вестью поделиться. Пора уж и тебе вежу поставить — у меня в семнадцать лет уже и наложница была…

— Я сам хочу себе жену выбрать! — выпалил Манас и тут же растерянно забегал глазами по всем лицам, собравшихся в веже.

— Кто