Блайт Гиффорд - Охотник на ведьм (ЛП) Страница 28

А может виноват был он сам. Безнадежен. Недостаточно настойчив, чтобы добиться правды, потому что мыслями был далеко. Потому что все время спрашивал себя: что, если бы перед ним сейчас была Маргрет? Что бы он делал?

Он не знал, сколько прошло времени. Дождь, сильный и плотный, грохотал по крыше, размывая до темноты тусклый дневной свет. Остальные, подоспевшие до начала бури, стояли за его спиной, только граф беспокойно расхаживал по сараю из угла в угол.

Кто твои сообщницы во грехе?

На каких животных ты навлекала болезнь или мор?

— Не ведьма. Я не ведьма, — бормотала она точно во сне, беспрестанно пытаясь присесть, прилечь или упасть, но староста всякий раз заставлял ее встать на ноги.

— Спрашиваю еще раз, — произнес Александр, уже не глядя на нее. — Когда вы стали ведьмой?

Она пробормотала что-то неразборчивое.

Он подался вперед.

— Говорите. Когда?

Она покачала головой.

— Прочти молитву Господу нашему, — встрял из-за его спины Диксон.

— Отче наш… — Она разинула рот. Потом захлопнула его. — Отче наш на небесах…

Лицо графа озарила удовлетворенная улыбка, да и Диксон, судя по всему, испытал облегчение.

— Вот оно. Доказательство ее вины, — сказал священник.

— Я не… Никогда… — Она не договорила, оставшись без сил.

— Вдова Уилсон! — потерял терпение граф. — Ты обвиняешься в том, что из-за тебя пала лучшая корова кузнеца. Что ты на это ответишь?

Александр загородил ему путь, не подпуская к ней.

— Нельзя говорить ведьме, в чем ее обвиняют.

Поздно. Вдова заморгала, потом попыталась покачать головой, но голова ее повисла на шее.

— Не трогала я его корову.

— Глупая женщина! — Зациклившись на вдове, на Александра Оксборо уже не смотрел. — Ведьме и не надо ничего трогать. За нее работают духи, которых она посылает творить зло!

С помощью священника и старосты Александр оттеснил Оксборо назад, испытывая при этом искушение немедля все бросить, уехать и оставить этих глупцов бороться с Сатаной в одиночку.

Они, похоже, не разделяли и толики его страхов, его сомнений.

Его стремления к истине.

Ради истины он и должен остаться, ибо без него они осудят невинную, а виновную выпустят на свободу. Снова.

А этого он допустить не мог.

Метнув на него предостерегающий взгляд, граф отошел в сторону, позволяя ему продолжить.

— Но вы прокляли его корову, — сказал Александр. — Ведь так?

Голова ее откинулась назад и упала на грудь.

Или это сделала рука старосты, пока тот пытался удержать ее в стоячем положении?

— Есть! Она призналась! — Оксборо протолкнулся мимо него, навис над вдовой и за волосы оттянул ее голову назад, заставляя смотреть себе в лицо. — А теперь выкладывай все остальное. Когда ты встретила Дьявола?

Вдова открыла глаза и моргнула. Потом прищурилась и, глядя на графа в упор, выпрямила спину.

Узрев в ее лице нечто, чего там не было раньше, он отшатнулся.

А она улыбнулась.

— Он явился ко мне у колодца, что возле кустов боярышника.

— В старину люди думали, будто там собираются феи, — шепотом молвил Диксон.

Оксборо, удивленный и потрясенный, молча попятился назад.

Через силу Александр продолжил допрос, в то время как все остальные, впервые увидев настоящую ведьму, точно онемели.

— Как он выглядел?

Она передернула плечами.

— Грязный. Косматый. С бородой.

— Это все, что вы помните?

— Синяя шляпа. — Она клюнула носом и вздрогнула, просыпаясь. — Серое платье.

— Что он пообещал вам?

На ее лице появилось мягкое, мечтательное выражение.

— Что я ни в чем не буду нуждаться.

— Как вы отрекались от крещения?

— Я положила руку себе на голову и пообещала отдать ему все, что ниже.

— Ты вступала с ним в плотскую связь? — Снова граф.

Она кивнула.

— И как это было? — Граф сглотнул, не сводя с нее глаз.

Она, похоже, совсем проснулась и, встречая его взгляд, впервые за много часов ответила совершенно отчетливо:

— Его член был холодным как лед.

От этих слов Александра пробрала дрожь.

— И он пометил вас? — Он взмолился, чтобы она ответила «да» и избавила и его, и всех остальных от зрелища поисков метки.

Она кивнула и, приподняв подол, показала темную точку возле колена.

— Вот здесь.

Все разом уставились на метку, с виду совершенно обычную, как простая родинка, так испуганно, словно она могла превратиться в самого Сатану.

— Необычное место, — нерешительно проговорил Александр.

— Так проколите его. Раз уж вы не уверены.

Он достал инструмент. Шило легло в его дрожащую ладонь — холодное и тяжелое, точно плоть Дьявола. Вот оно. То, чего он боялся больше всего. Он шагнул вперед, направив на нее острие, а потом встретился с нею взглядом.

И увидел в ее глазах панический ужас.

— Не нужно, — произнес он и убрал шило в карман. — Она призналась.

В наступившей тишине жалобным эхом прозвучал шепот вдовы.

— Теперь мне можно поспать?

Они, не ответив, вышли.

Облегчение было так велико, что Александр ощутил слабость в коленях. Она призналась. Она сказала все, что могло ожидаться от ведьмы. Все. И ведьмой оказалась не Маргрет. Возможно, на этом его работа закончена. Возможно, того, что он сделал, достаточно.

— Теперь у нас есть доказательство. Я напишу прошение о созыве Комиссии и завтра же отвезу письмо в Джедборо.

— И что потом? — спросил Диксон.

— Где-то за неделю почта доберется до Эдинбурга. Если Тайный совет будет действовать быстро, ответ придет к декабрю.

— К декабрю? — Голос священника задрожал, словно он узрел перед собой Сатану. — Но День всех святых уже в четверг. Вы же ее слышали. Сатана наверняка вновь соберет ведьм на шабаш. Нас всех могут уничтожить.

— Мы не станем сидеть сложа руки, — сказал Оксборо. — К тому времени, как мистер Кинкейд вернется, Элен Симберд будет готова сделать признание. И назвать имена своих товарок.

Ветка рябины да красная нить…

— Я отправлю и второе письмо тоже, — сказал он Диксону по пути в церковь. — То, что вы написали священнику в Глазго.

Его работа еще не закончена. Пока он не докажет, что Маргрет чиста.

Или виновна.

Глава 12.

Когда наутро со стороны дороги в Джедборо послышалась дробь лошадиных копыт, Маргрет не нужно было выглядывать в окно, чтобы узнать, кто едет. Ее разрывали противоречивые чувства — надежда увидеть его и страх, что он остановится.