Вирджиния Нильсэн - Колдовские чары Страница 27

Анжела кивнула. Она почувствовала комок в горле.

— Я хочу, чтобы ты сопровождала меня во время брачной церемонии в платье тетушки Лизетт.

— Непременно, дорогая.

"Клотильда все еще меня любит, — думала Анжела, учащенно моргая, чтобы стряхнуть внезапно навернувшуюся слезу, — несмотря на то, что я не оправдала ее доверия".

Сидя за кофе и сандвичами, они около получаса обсуждали предстоящую брачную церемонию. Анжела предложила ей свою помощь и своих слуг для подготовки предсвадебного бала, на котором семья Роже представит месье Беллами своим друзьям. Анжела знала, что после этого начнется целая череда званых обедов и вечеров, которые будут проходить каждый вечер до самого бракосочетания.

— Где вы будете жить? — спросила Анжела.

— Эктор купил дом в Новом Орлеане. Это будет наш городской дом, но истинным домом для меня навсегда останется Беллемонт.

Подходя к двери, она бросила через плечо:

— Само собой разумеется, я пошлю приглашение и Филиппу.

— Да, конечно, — с трудом промолвила Анжела.

Но это было еще не все. Клотильда, помедлив и явно делая над собой усилие, сказала:

— Эктор настаивает, чтобы и Филипп, и Генри приняли участие в организации предсвадебного бала.

У Анжелы перехватило дыхание. Клотильда живо сбежала по лестнице вниз, где ее терпеливо поджидал грум с кобылой. Таким образом, она будет постоянно видеться с Филиппом до празднеств, связанных с бракосочетанием кузины, и эта мысль наполнила ее радостью. Она, конечно, не сможет бесстрастно относиться к нему, бороться со своими чувствами, и все, конечно, обо всем догадаются.

Все будут говорить, что вот, мол, наконец эта эксцентричная наследница Роже, которая стала притчей во языцех в округе из-за своего твердого решения никогда не выходить замуж, нашла достойного партнера.

6

Анжела, чтобы помочь тетушке Астрид получше приготовиться к свадьбе, хотела взять с собой в Беллемонт Мими и повариху, но Мими туда ехать не захотела. Надув свои розовые губки, она заметила, что такая спешка со стороны мамзель Клотильды просто неприлична.

— Кроме того, как я оставлю Минетт в "Колдовстве", если Жан-Батист проводит целые дни на плантациях? Ведь это же сущий бесенок!

Анжела не скрывала своего раздражения:

— Неужели ты думаешь, что Жан-Батист найдет себе другую женщину, когда ты будешь в отъезде? Петра вполне в состоянии присмотреть за твоим ребенком.

Петра была крупной чернокожей женщиной, которой было поручено быть поварихой на время их отсутствия.

— Я не смогу там управиться без тебя, Мими, — настаивала на своем Анжела.

Она направила туда на повозке двух слуг и Жюля со своим небольшим дорожным сундучком, а сама отправилась в кабриолете.

Наступило время лихорадочной активности, в Беллемонте убирали комнаты, готовя их для остающихся на ночь гостей; определяли на постой их лакеев и горничных; заготовляли и доставляли съестные припасы для приготовления такого изобилия блюд, которое не смог бы одолеть и Гаргантюа, а кроме того, выкраивали еще время, чтобы перешить и подогнать наряды участников брачной церемонии. Для того, чтобы не видеть суетящихся вокруг женщин, портных и множество слуг, дядя Этьен отправился поохотиться на дичь.

Во всей этой суматохе Клотильда передвигалась словно заводная кукла, она была так далека от всего происходящего в доме, и, видя все это, Анжела плохо спала по ночам. Лежа с открытыми глазами под москитной сеткой на кровати в комнате, выделенной тетушкой Астрид для гостей, она переживала за Клотильду.

Кроме того, ей не давали покоя воспоминания о тех двух проведенных, словно в трансе, ночах в объятиях Филиппа, а Анжела сильно страдала от укоров совести.

Она с беспокойством думала о будущем. Все теперь менялось, и она, взваливая на себя ответственность за такие перемены, уже сожалела о последствиях своего, принятого во время вспышки эмоций, решения противостоять браку Клотильде с Филиппом де ля Эглизом. Вскоре самообладание окончательно оставило ее и ею овладел только ужас. "Что же теперь будет со всеми нами? — думала Анжела.

Она ничего не слышала о Филиппе с той поры, как он в буквальном смысле покинул ее постель. Его молчание лишь усиливало ее чувство вины и постепенно подрывало ее уважение к себе. Что же она натворила?

В среду после того, как Анжела уехала из "Колдовства", Филипп появился в поместье, а Дюваль ему сообщил, что хозяйка отправилась в Беллемонт и намерена оставаться там до завершения брачной церемонии своей кузины.

— Она оставила мне записку? — поинтересовался Филипп.

— Нет, месье.

Филипп был озадачен. Анжела ему ничего не говорила о свадьбе. Какая кузина? Может, у нее была еще одна, кроме Клотильды Роже? Филипп был не только разочарован, он был зол. Он обдумал вариант — снова забраться в седло и проскакать три мили до Беллемонта, — но, поразмыслив, отказался от этой затеи, и вместо этого потребовал принести ему чего-нибудь прохладительного. Перед возвращением в Новый Орлеан, сидя на передней галерее в ожидании чая, он вдруг осознал, как изменилась вся атмосфера здесь в "Колдовстве" в отсутствие Анжелы. Сам дом, конечно, не изменился, но все же он ощущал какую-то пустоту, жизненный ритм его обитателей, казалось, замедлился из-за ленивого затишья, царившего здесь, в этих стенах.

Он не знал, что повариха и Мими, эти самые надежные и самые близкие помощницы Анжелы в управлении домом, тоже уехали. Он понимал, что неуемная энергия хозяйки "Колдовства" придавала этому поместью особое оживление, особое очарование, чем и объяснялась его притягательность. Без нее здесь было скучно, как на кладбище.

"Какая досада, проделать такой дальний путь, и все напрасно", — думал он, испытывая непреодолимую скуку.

Когда дочь горничной Анжелы принесла ему чай на подносе, Филипп принялся с интересом разглядывать стройную фигурку Минетт. У нее была более светлая кожа, чем у брата, она отсвечивала бледно-золотистым блеском, но все же она была скорее кремового оттенка, как слоновая кость. Она заметно полнела. Он был готов поклясться, что и груди у нее стали больше по сравнению с тем, что он видел неделю назад.

— Ваш чай, мики, — сказала Минетт, стыдливо опуская длинные черные ресницы. Потом, подняв на него свои милые глазки, она одарила его лучезарной улыбкой.

Филипп был очарован этой девочкой.

— Это ты намедни приносила мне завтрак в постель? — спросил он.

— Да, мики. — Ее ресницы снова затрепетали, но в невинных глазках он не заметил ни малейшего намека на то, что ее смутило его присутствие в кровати своей госпожи.