Кэтрин Довиль - Глазами любви Страница 26

– Светиться, как свечки, могут только паль­чики, – объяснила им Идэйн. – Но это тайна, поэтому никому об этом не говорите, а если ска­жете, вся радость пропадет.

Детям это понравилось. Они стояли, глядя на Идэйн широко раскрытыми восхищенными глаз­ками, пока она снова зажигала огоньки на кончи­ках их пальцев и заставляла их ярко светиться. Через некоторое время маленький Дункан заснул. Огоньки на детских пальчиках начали тускнеть, но Идэйн не стала зажигать их вновь. Кажется, дети поняли, что игра не может длиться до беско­нечности. Идэйн посоветовала им прижаться друг к другу, чтобы согреться, и немного вздремнуть. Сама она прислонилась к стене башни и закрыла глаза. Приятно было наблюдать за детьми, когда на кончиках их пальцев загорелись синие огоньки и пальцы стали похожи на маленькие свечи. Не в первый раз за этот день она пыталась призвать себе на помощь Предвидение, но оно не приходило.

Так было все время с тех пор, как ее увезли от молодого рыцаря, занимавшегося с ней у ручья любовью. Матерь Божия, вдруг взмолилась Идэйн, пусть их разлучили не навсегда!

С того самого момента, когда корабль, нагру­женный собранной податью, отчалил от берега, оставив ее одну на отмели, Идэйн не покидало странное ощущение и даже уверенность, что от­ныне и навсегда этот высокий рыжеволосый моло­дой рыцарь будет с нею. И даже будет занимать­ся с ней любовью.

И даже когда корабль вышел в открытое мо­ре, Идэйн пребывала в спокойной уверенности, что так и будет, что и это тоже предопределено, хотя не имела ни малейшего понятия почему.

А потом необходимость в понимании отпала. Тепло и сила его тела, к которому она прильнула во время ужасного шторма, дали ей непоколеби­мую веру, становившуюся все крепче и крепче. И всю ту страшную ночь и следующий день этот бравый молодой рыцарь, вассал графа Честера, оставался для нее средоточием отваги, бесстрашия, красоты, и Предвидение показало ей его тело на борту корабля еще до того, как они добра­лись до ручья, где любили друг друга. И, когда он держал ее в объятиях и занимался с ней любовью, она решила, что он замечательнее, чем она думала.

Эта картина предстала перед ее внутренним взором. Как очаровательно приподнимались углы его крупного рта, когда он говорил. Ей так нрави­лось смотреть на него. Глаза у него были золотис­то-карие, и в них плясали янтарные искорки. Можно было только изумляться длине его ресниц, которым позавидовала бы любая девушка. Он был высоким и сильным, и тело его было совершенным даже в самых потаенных местах, которые она изу­чала с огромным любопытством. Даже там он был большим, мощным и великолепным.

И, подумала она мечтательно, он был нежным и страстным и чуть ли не с благоговением отно­сился к любовному акту. Идэйн тихонько застона­ла, вспоминая об этом, и спящий малыш заворо­чался у нее на коленях.

Она никогда не видела ничего подобного, да­же в своих самых фантастических мечтах. Так вот что делают мужчины и женщины, оставаясь на­едине, если хотят «творить любовь»! Когда тела их слились воедино, казалось, они оторвались от земли и воспарили в золотистом обжигающем ту­мане. Она не могла дождаться минуты, когда снова окажется с ним.

За ее спиной трое мальчиков играли в кости, украденные у копьеносцев, живших внизу. Встре­тив ее взгляд, они бросили кости и быстро подня­лись.

На лестнице послышались чьи-то шаги – кто-то поднимался на верх башни. Маленькие де­вочки попрятались по углам, чтобы не оказаться на дороге вождя, когда его голова и плечи появи­лись из люка. Константин стоял наверху лестницы и хмуро оглядывал комнату.

– Что вы тут делаете? – зарычал он на детей.

Константин выбрался из люка и одним прыж­ком оказался на середине комнаты. Дети тотчас бросились врассыпную, стараясь увернуться от тумаков, и помчались к лестнице. Снизу раздавал­ся раздраженный голос его жены, которая звала их. Старшая из девочек вернулась, чтобы забрать у Идэйн малыша.

Константин остановился перед девушкой. Он стоял, заложив руки за кожаный пояс, и был очень пьян, а ведь еще не наступил полуденный прилив. Было ясно, что он устал ждать гонца из Эдинбурга и, как и дети, искал, чем бы заняться.

Идэйн прижалась к каменной стене, возле ко­торой сидела. Вождя клана Санах Дху не могли удовлетворить ни истории Наойзи и Диэдри, ни изготовление куколок. Она прочла это по его на­литому кровью опухшему лицу. И впервые с ужа­сом поняла, что восхитительные занятия любовью, испытанные ею с молодым рыцарем, могут быть чем-то мучительным и ужасным.

Идэйн подняла голову и увидела это в глазах вождя.

– Чего ты хочешь? – спросила она. Конечно, спрашивать об этом было глупо.

Внизу, под ними, все было тихо. Идэйн облизнула губы, думая о жене вождя, о детях, которые ус­лышат все, что будет происходить наверху. И за­дрожала, поняв, что сейчас с ней случится неиз­бежное.

– На этот раз хоть на что-нибудь сгодишься, девушка. – Вождь клана Санах Дху уселся пе­ред ней на корточки и задрал подол своей рубахи демонстрируя ей голые ноги. – Ты валяешься тут, играешь с пострелятами, ешь мою пищу. Но ты можешь сделать кое-что еще, разве нет?

Идэйн уставилась на его ноги, думая о том, что тело вождя сотворено так же, как и тело Маг­нуса фитц Джулиана, но невозможно думать о нем так же, как о теле юного рыцаря. В то время как прекрасный молодой рыцарь представлял со­бой образец грации и силы, Константин был круг­лым, как бочонок, и мускулы его были столь мощ­ными, что руки не могли лежать по богам туловища. Тыльная сторона ладоней была покрыта черными волосами, а на ногах они вообще были, как мех.

И Идэйн, даже не глядя, знала, что то, что находится у него между ног, не только непривле­кательно, но просто чудовищно и вовсе не предна­значено для наслаждения. Он пользовался этим органом грубо, по-дикарски.

– Давай, – проскрежетал Константин, про­тягивая руку, чтобы сорвать с нее плащ. – Сни­ми его, я хочу взглянуть на тебя.

Идэйн попыталась ускользнуть, но он взял своими ручищами ее под мышки и заставил встать на колени. И пока она так стояла, он поднял по­дол ее шерстяного платья.

Под платьем на ней ничего не было, и он прекрасно это знал. В тусклом свете, проникавшем через бойницы, она предстала перед ним стройной и прекрасной лесной нимфой, феей. Ее ярко-золо­тые растрепавшиеся волосы свободно ниспадали на плечи и руки, прикрывая высокие груди.

Лицо Константина раскраснелось еще силь­нее, когда он отвел ее руки от груди.

– Золото, – прошептал Константин хрип­лым шепотом. – Люди говорили, что ты вся зо­лотая, ведьма из монастыря Сен-Сюльпис, с зо­лотой кожей и зелеными, как изумруды, глазами, и, клянусь Святым Крестом, они не солгали. Да пребудет со мной Господь наш Иисус Христос, но нагая ты похожа на одну из чародеек!