Фрейлина - Тамара Шатохина Страница 25

— У Российской империи никогда не было и не будет друзей. Только временные союзники. На данный момент истории главные ее враги Великобритания и Османская империя.

— Это уже как-то и слишком, — потер лоб Константин, — тогда из последнего — мы дружны и находимся в родственных отношениях с половиной Европы.

— В случае конфликта, в лучшем случае они сохранят нейтралитет, а скорее — встанут у наших границ в ожидании того, как пойдут дела на фронте.

Так оно и будет в результате. И Николай бросит к западной границе свою лейб-гвардию — на смерть, как первый заслон. Сражение не состоится — не рискнут, но гадость «друзья» и родственники все-таки сделают, оттянув на себя какие-то силы.

— На каком фронте⁈ — позволил Константин вырваться раздражению.

— Какая разница⁈ Вы все равно меня не слышите. Я даже знаю о чем сейчас думаете — с чьих слов я говорю?

— С чьих слов вы говорите, Таисия Алексеевна⁈ Это не могут быть ваши мысли.

— А чем мои мысли должны быть хуже ваших, Ваше высочество? Почему вы считаете, что ваш мозг способен производить их разумными, а мой недоразвит для этого? Вы старше всего на год.

— У нас разный уровень образования и совершенно отличный способ мышления, — шипел он сквозь зубы.

Сейчас был похож на натянутую струну, напомнив Дубельта тогда — такого же напряженного и подозрительного. Я даже оглянулась, разыскивая того взглядом. Зачем — без понятия, хотя…

Увидела я только то, что на нас уже обращают внимание, хоть и стоим мы в стороне. Но и мысли о мрачном Дубельте в белых лосинах в обтяжку странно отвлекли и расслабили. Я успокаивалась.

— И на что же, по-вашему, только и может быть способна женщина? — поинтересовалась уже мирно.

Отлично я понимала причину его недовольства — не положено не приближенным лицам говорить в таком тоне. Положено раболепствовать или есть влюбленными глазами. Мужчине уже влетело бы за такое. С женщинами такого опыта у него еще не было — уверена. Поэтому сразу мне не влетит — ему нужно время на осознать и обдумать сказанное мною. А дальше он может… нет — должен захотеть продолжения разговора. Я же остановилась на самом интересном! И это единственный мой шанс.

— Почему-то я верю — все эти выводы сделаны самой Таисией Алексеевной. Это в ее духе, насколько я успел узнать ее, — вмешался Загорянский, — они не совсем верны, но и не совсем… У меня осталось множество вопросов! К тому же, даже если бы вчерашняя смолянка… а именно из этого вы исходите, Ваше высочество…

— Брось, Сергей! — отвернулся тот.

— Она просто не сумела бы изложить чужие соображения подобным образом — если где-то просто услышала. И поэтому я предлагаю…

— Кости́! Ты совсем пропал, — желтым улыбчивым солнышком подплыла к нам Ольга и добавила уже тише: — Мужчинам легче развлечь мужчин, выручай?

— Только назначу разговор с Таисией Алексеевной, — мотнул тот головой, все-таки решаясь: — Заинтересовали некоторые ее мысли… о флоте. Скажем так… завтра утром?

— Я тоже с удовольствием послушала бы о флоте, — подхватила Ольга, оглядываясь на многонациональную компанию: — Но только не завтра — на утро мама́пригласила Алексея Федоровича по поводу окончательной музыкальной программы. И романса Таис тоже.

— Романса. Таис. Я понял, — кивнул ее брат, — с удовольствием послушал бы и романс тоже. А ты, Сергей?

— Ты подал мне прекрасную идею, — оживилась сестра, — я узнаю, насколько возможно включить его в программу празднества. Трудность только в сроках. И вы же не против, Таис?

— Романс… пускай он станет моим подарком к вашей свадьбе — на счастье. И мне было бы приятно… к остальным вы обращаетесь на «ты». Это признак привычки и доверия, Ольга Николаевна — я понимаю…

Почему так тянуло плакать, глядя на нее?

— Благодарю тебя, Таис, — шагнула она и мягко сжала пальцы на моем запястье.

Я кивнула, стараясь незаметно проморгать слезы. До чего же жаль… гадство!

— Тогда, возможно, уже сегодня вечером? — гарцевал в нетерпении великий князь.

— Сожалею… сегодня вечером у меня встреча с Петром Пантелеймоновичем.

— Кто таков? — по-военному кратко уточнил высочество.

— Это врач. И, Ольга Николаевна… нет рук более умелых. Мартын Мартынович проводил осмотр болезненнее, чем он лечение, а это все-таки рана…

— Так вы были ранены? — удивился Загорянский.

— Ну да… споткнулась и ударилась головой, свалилась в канал. До сих пор не знаю, кто меня спас. А Петр Пантелеймонович Свекольников лечил, и я очень рада тому, что это был он.

— Благодарю, обязательно рекомендую его мама́, — протянула Ольга.

— И не пожалеете — уверена. И он же не просто так — помощник Мандта, а как мило смущается…

Мужчины смотрели на меня, будто не веря глазам. Я хлопнула ресницами — что такое? Да, перед этим я вышла из роли, так жизнь меня к такому театру и не готовила. Выгляжу сейчас лицедейкой, но хотя бы уже не дурой, надеюсь.

— Я жду тебя, Кост и, — напомнила сестра.

Они ушли, а я выдохнула и поискала взглядом Анну, чувствуя вдруг острое сожаление.

Зря я так… можно было как-то мягче все это… Не вовремя полезла из меня Евгения Загородская, да еще и во всей своей непримиримой красе. Меня же теперь воспринимают враждебно! Зря, зря… и какого такого меня понесло вдруг на всех парусах? Зачем так остро восприняла безобидную насмешку? Нервы растрепаны попаданием этим, необходимостью быть настороже каждую минуту? Что же тогда я так бездарно прос… так вела себя в ту самую минуту⁈ Когда как раз и требовалась вся моя выдержка, весь опыт прожитых лет, давно наработанная способность общаться с людьми адекватно.

И парни… ну флиртуют, озабочены, ну — уверены в себе до чертиков. А с другой стороны… для того она и молодость. Мало ли и в наше время своих гусар? Чудят ребята насколько хватает фантазии — курсанты, лейтенанты… а потом идут воевать и показывают чудеса героизма, носят на груди по три-четыре «мужика».

Да и раньше тоже — сколько их таких полегло под Аустерлицем, а при Бородино? В белых лосинах и перчатках… А сколько еще лягут в крымскую землю… болгарскую? И моряки… заряженный пистолет возле мачты и офицеры, поклявшиеся друг другу: в случае поражения последний выживший спустится