Кровавая заутреня - Нина Алексеевна Левина Страница 10

Тем временем Алексей уверенно шагал по вечерним улицам Варшавы. Едва поспевающий за ним Чеслав указывал дорогу. Нужная лавка оказалась совсем неподалёку. Как и предсказывал корчмарь, она была закрыта, впрочем, как и все лавки в это позднее время. По примеру большинства лавочников хозяин с семьёй жил на втором этаже, поэтому он быстро спустился, услышав громкий стук в дверь.

— Замкнэтэ! — крикнул он и что-то заворчал через дверь. — Убирайтесь!

— Пшепрашам, пан Лех! Откройте, прошу! Это Чеслав из «Весолека»!

Ворчание прекратилось, и голос хозяина спросил:

— Чего тебе?

— Я привёл русского офицера. У него к вам срочное дело.

Послышался шум открывающихся засовов, и в дверном проёме показался пожилой лавочник в наброшенном цветастом халате поверх свободной рубахи. Он кивнул Чеславу, потом окинул быстрым взглядом Алексея и расплылся в улыбке:

— Какое же дело могло привести пана военного в мою лавку в столь поздний час? Тут нет табака, не подают колбас и пива.

— Мне нужны хорошие краски и кисти, — проговорил Алексей. — У вас есть такой товар?

— Пан художник? — осведомился лавочник.

— Это не мне, — Алексей смутился. — А одной юной особе.

— Подарок прекрасной панянке? О-о-о, понимаю, очень мило. Что ж входите.

Лавочник впустил молодых людей и запер за ними дверь. Пока он зажигал свечи, Алексей растерянно оглядывался — такого разнообразия мелочей для любительниц рукоделия он с роду не видел. Тут были прозрачные коробочки с бисером, катушки тонких, разноцветных лент, мотки пряжи, холсты, мольберты, кисти, краски, в общем всё то, что приводит в восторг дам, созидающих прекрасные мелочи для домашнего уюта.

— Какие краски вам предложить?

— Самые лучшие. И кисти к ним.

— Понятно, — усмехнулся лавочник. — Панянка рисует на бумаге? На холсте? Большие картины на стену или маленькие в альбом? Пейзажи? Портреты?

Алексей объяснил, и лавочник принялся рыться на полках, собирая необходимый товар.

— Уж не той ли красивой панянке ты хочешь сделать подарок, с которой познакомился у «Весолека»? — поинтересовался Чеслав.

— Ты угадал.

— Она, кажется, дочь подполковника?

При этих словах лавочник замер, быстро взглянул на корчмаря и принялся подбирать кисти, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Да, подполковника Кайсарова. Ах, Чеслав, я так благодарен вашему негодяю-родичу из-за которого узнал Катерину Панкратовну, — вздохнул Алексей. — Кстати, где этот наглец? Угостил бы его пивом.

— Радзимиш уехал в Краков, но я налью ему кружку от твоего имени, когда он вернётся.

— Ну вот, — лавочник протянул Алексею затянутый розовой лентой бумажный пакет. — Всё как вы просили.

— Благодарю.

— Только, надеюсь, вы не собираетесь сами прямо сейчас к юной пани? Не советовал бы вам это делать.

— Это почему? — опешил Алексей.

— Даже мой слабый нос чует грушевую настойку и великолепное пиво, которое подают в «Весолеке». Панянка, как я понял, из хорошей семьи, её родители тоже могут подумать, что вы явились навеселе. Есть у меня шустрый хлопец. Могу отправить его с подарком и запиской от вас. Где, говорите, живёт ваша юная особа? В Старом городе?

— Нет, подполковник снимает квартиру на том берегу, в Праге.

— Наверное, у Люблека Томчика? — поинтересовался Чеслав.

— У Катаржины Рапацкой. Она сдаёт целый этаж.

— В Прагу сегодня уже бежать далековато, — лавочник поджал губы.

— Не надо хлопца! Я сам отвезу подарок, но вы правы — не сегодня, а завтра. Спасибо. Доброй ночи!

Алексей быстро расплатился и вышел наружу. За ним последовал Чеслав. Перед выходом он обернулся к лавочнику, и тот кивнул ему. Когда шаги поздних посетителей затихли, пан Лех запер дверь, достал из-под конторки толстую книгу и раскрыл её посредине. На листах в столбик были записаны имена и фамилии с указанием места жительства и краткими приписками рядом. Были здесь шляхтичи, лавочники, портные, пекари и простые горожане. «Катаржина Рапацкая, Прага» — вывел пан Лех новую запись, а рядом добавил: «сдаёт жильё москалям. Подполковник Кайсаров с семьёй».

* * *

Но вернёмся ещё раз ненадолго к тому вечеру, когда семейство Кайсаровых укладывалось спать после визита Алексея. Стоило Ульяне Назаровне зайти в спальню, как она сразу поняла, что муж не спит, а лишь притворяется спящим. За долгие годы семейной жизни она изучила его вдоль и поперёк, знала каждый взгляд, понимала мимику и жесты и уж, конечно, могла отличить дыхание спящего от тихо лежащего в темноте. Она быстро разделась, шурша юбками, и улеглась под одеяло рядом с супругом. Она молча полежала несколько минут, а потом прошептала:

— Ну что случилось, Панкратушка?

Он словно ждал этого вопроса, повернулся к супруге и подставил ей плечо. Она привычно устроилась на нём, как повелось ещё с тех лет, когда они оба были молоды, и обняла мужа.

— Зря ты приехала сюда, Улюшка, — прошептал он, целуя жену в лоб и нежно проводя рукой по волосам, заплетённым в косу.

— Это почему же? Али ты не рад мне?

— Что ты, голубушка, рад конечно. Что я без тебя — ноль без палочки, — улыбнулся он в темноте. — За Кати просто волнуюсь. Девочка расцвела, красавицей вон какой стала. Видела, как этот капрал пожирал её глазами?

— Само собой видела, — вздохнула Ульяна Назаровна. — Потому и не могла её одну в Тополином оставить. В отсутствии матушки и батюшки далеко ли до беды?

— Замуж её надобно поскорей пристроить. Тогда сможешь со мной ездить, куда пошлют. А за Кати пусть муж присматривает.

— А ты что ли ещё долго по гарнизонам жить думаешь? Не хочется осесть уже?

— Вот дослужусь до полковника и сразу подам прошение об отставке, — пообещал муж, а Ульяна Назаровна улыбнулась — сколько уже было таких обещаний. Сначала до капитана, потом до майора и подполковника.

— Я ведь, Панкратушка, тоже не молодею. С каждым разом всё тяжче и тяжче по дорогам да по квартирам мыкаться.

— Улюшка, родная, так я ж не настаиваю. Можешь оставаться в Тополином, хозяйство вести.

— Ах ты, старый греховодник, — шутливым тоном произнесла Ульяна Назаровна, — никак хочешь от меня отделаться, адюльтерчик какой завести? — Она приподнялась на локте и чмокнула супруга в нос. — Смотри у меня. Я-то с виду женщина кроткая, но могу лысину твою потрепать.

— Эк, какая ты у меня ревнивица, — тихо рассмеялся довольный подполковник.