Мартин Реймонд - Потребители будущего. Кто они и как их понять Страница 41

По словам этой участницы сети, есть нечто эмоциональное и ирра–циональное в том, как Эллиот истолковал деятельность рынков, и в работе его системы волн. Эту систему использовали и финансовые гуру, чтобы прогнозировать события на рынке в 1980-е годы. Но этим вопрос не исчерпывался. Читая статью в журнале New Scientist, эта участница заметила, что волна Эллиота, или, скорее, фрагментарные подъемы и падения волны и ее последовательность, весьма напоминают серию цифр 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21 – так называемую последовательность Фибоначчи, основную модель, которая лежит в основе фрактальной генерации, или последовательность, благодаря которой люди рассматривали гораздо более широкую проблему хаоса и теории хаоса. Возможно, стоило по–думать?

Хаотическая игра рынков или, скорее, игра с рынками в хаотическом ритме?

Да, об этом действительно стоило подумать. Этот вопрос уже до–вольно далеко увел нас от стартовой точки – «аппетитности». А это значило, что мы напали на что-то стоящее. Или, как сказал бы Холмс: «Игра началась, Ватсон!»

24. Свободная мысль – неиссякающий поток

И поэтому мы опять обратились к своей сети. На этот раз попросили ее участников игнорировать визуальный мир и рассматривать про–исходящее в корпоративном, научном мире и культуре. Какие темы они там улавливали? Какие модные словечки им часто встречались? А настроения? Может быть, что-то противоречащее нынешней деловой практике?

Естественно, так как дело было в конце 1990-х, на поверхность на–чали выплывать интересные темы. Все стали говорить о клиентской вовлеченности, об изобилии эмоций, выразительности и свежести, о неформальном стиле одежды и работы, о том, чтобы получать удоволь–ствие на работе или вырываться из привычных рамок, а также о том, как «иррациональность становилась новым логическим обоснованием», по словам Роберта Шиллера.

Мы видели доказательства этого во всех компаниях, которые рас–сматривали, – Ernst & Young, IBM, Merrill Lynch: большое значение там приобрела душевность, отзывчивость, удовольствие, более легкое отношение. И хаос, который способны вызвать такие вещи, не всегда был негативом, а входил составной частью в более крупную систему или сдвиг. То было время расцвета интернет-компаний, и рынки росли как на дрожжах – «иррациональный мыльный пузырь, который под–питывал сам себя», по словам Шиллера.

Некоторые экономисты в Стэнфордском университете, Лондонской школе экономики и Институте Санта-Фе даже говорили об эмоциональ–ных качествах рынка – о том, что рынки так же иррациональны, как и люди, и это, возможно, стоит учитывать при измерениях рынка.

Где-то в офисе валялся старый номер малоизвестного на тот момент журнала Fast Company за 1997 год. На обложку были вынесены крупным шрифтом слова «Новые правила бизнеса» и другие увлекательные за–явления, например: «работа – это личное», «знание – сила» и даже кое-что лучше: всем читателям предлагалось «нарушать правила».

То есть эта новизна, или новая эмоциональность, не представляла со–бой нового тренда; просто она была новой в областях, к которым мы подключались, – для основной массы людей, или, как упорно говорил наш антрополог, в старой экономике. Он заявлял, что «эм-тех» может быть частью этого движения, но, вероятно, является его результатом или просто тем же сдвигом, происходящим в другой области культуры (теория согласованности Уилсона): можно называть это упрощением продуктов, по аналогии с упрощением моделей и методов работы компаний.

Более человечные основы

И продукты, и их производители становились человечнее, больше заботились об эмоциях, о том, какими усилиями людей внутри и вне компании достигаются финансовые результаты. Еще они ставили кли–ентов на первое место; Уилсон считал эту реакцию характерной для Пало-Альто с его кофе-латте и парусиновыми брюками. Но Уилсон – не только остряк, но и внимательный наблюдатель за происходящим в культуре.

Как выразился наш антрополог, «ботаники», несмотря на свое за–нудство, придумывают вещи, которые нельзя игнорировать: «Я имею в виду не подготовку офиса по типу „въезжай и работай“, а то, что офис выглядит менее угрожающим для персонала и клиентов, особенно последних».

При этом он думал о Google, Hotmail, wi-fi, пиратстве, открытых ис–ходных кодах, Linux, MP3, Napster. О таких людях, как Шон Фэннинг, Дэвид Фило и Джерри Янг, Ларри Пейдж и Сергей Брин. Ах да, и о Билле Гейтсе, Стиве Джобсе и Тиме Бернерсе-Ли. Все эти «ботаники», включенные в разнообразные сети, считали, что связность, свободное взаимодействие и обмен идеями – хорошие способы стимулировать по–явление новых идей и взглядов (впрочем, Гейтс, наверное, уже не хочет играть в этой песочнице). А кофе-латте? Уилсон считал, что хороший кофе идет рука об руку с таким подходом к работе. А иррациональное изобилие? Оно было частью того же явления? Что в нем главное – удо–вольствие от процесса?

Этого мы не смогли решить. Но помните, что участник сети или сетевой команды быстро учится расследовать разные версии в ходе масштабного «прочесывания» культуры, в котором участвуют клиенты, приходя к нам в офис. Одни из них поспешно уходят с выражением отчаяния на лице, а другие – правильные клиенты – закатывают ру–кава и принимаются за работу. Ведь чтобы правильно понять культуру, нужно смело броситься в гущу событий.

Итак, определив один тренд, который всех нас устраивал – «эм-тех», и дав исследователям задание прислать нужные визуальные, эмоцио–нальные и основанные на конкретных примерах отчеты по этому трен–ду (одни из них потом входят в наши брифинги по трендам, а другие освещаются в номерах Viewpoint, посвященных персонализации, удо–вольствию, связности, размытости границ, сетям, звуковому брендиро-ванию, трансформациям полов и т. д.). Мы исходили из предпосылки, что офис, в котором работа приносит удовольствие, может входить (или не входить) в этот тренд, а может быть частью сдвига, результат кото–рого – новый тип рабочего помещения или места отдыха. Это «комби–нированное помещение» для жизни, работы и неформального общения. Итак, мог бы это быть новый тип офиса? Новый способ работы людей, строящих по нескольку карьер в разных областях – ведь в условиях переходного периода в экономике их становилось все больше? Мы по–думали, что это возможно, поэтому стали совместно с участниками сети рассматривать стили работы, свойственные новой экономике: федераль–ный офис, принципы работы в «комбинированном» офисе, и составили отчеты по ряду вопросов – от дизайна таких помещений до того, как люди в них работали. Эти отчеты были внимательно прочитаны.

Эти районы процветали: они обладали взаимосвязями, а центры и узлы их спонтанных сетей обеспечивали внутреннюю сплоченность