Виктор Песиголовец - Деяния ангелов Страница 57

— И что даст человечеству такое изобретение? — я смотрел, как девушка сортирует краски, раскладывая тюбики перед собой: холодные цвета — в одну сторону, теплые — в другую.

— Много чего даст! — веско произнесла она. — Вот даже взять, допустим, электрообеспечение исследовательской станции в Антарктиде. Для того чтобы здесь всегда было светло и тепло, не понадобится запускать громоздкую и ненадежную дизельную станцию, достаточно будет смонтировать небольшую специальную установку — и все, необходимый минимум электроэнергии есть! Подобными установками можно будет снабдить лечебные и образовательные учреждения, офисы, магазины, городской и индивидуальный транспорт…

— Да, действительно, это весьма полезное изобретение! — согласился я и тут же спросил: — А в какой стране родится этот ученый?

— В России, — Вива на миг прервала свое занятие и взглянула на меня. — Но он, собственно говоря, даст лишь техническое описание метода и установки для получения энергии из пустоты, сделает самые важные расчеты. А вот до полной кондиции это величайшее изобретение доведут уже другие люди. И, к сожалению, не в России…

— В Америке?

— Нет! — вздохнула девушка. — Гораздо ближе…

Я ненадолго задумался.

— Получается, что каждый, кто купит установку, сможет пользоваться дармовым электричеством?

— Да, именно так! — закивала головой Вива. — Любой потребитель, индивидуальный или коллективный, приобретя установку, уже не будет платить за электроэнергию.

Я озадаченно почесал затылок и выразил предположение:

— За эту установку, наверно, станут драть с народа такие деньги, что ее и купить-то смогут единицы.

Девушка беззаботно отмахнулась:

— Вовсе нет! Стоимость установки будет сопоставима с ценой хорошего компьютера, холодильника или кондиционера.

Мне не давал покоя еще один вопрос:

— Какова судьба российского ученого, сделавшего такое полезнейшее открытие? Он войдет в историю?

— О да! — воскликнула Вива, на минуту оставив свои краски. — Он получит признание, высокие награды — как разработчик метода. Но распоряжаться изобретением будут другие люди, которые доведут идею этого гениального ученого до совершенства и внедрят в практику.

— В общем, как обычно: наши теоретики делают грандиозное открытие, а плодами их трудов пользуются практики за «бугром», — вздохнул я.

— Не совсем так, — поправила девушка. — За «бугром», как ты говоришь, доработают идею, но внедрять приедут в Россию. Начнут именно с нее!

— Интересно!

— Да все просто: страна, ученые которой займутся усовершенствованием данного открытия, будет находиться в самом тесном союзе с Россией — экономическом, политическом и военном.

— Уж не Украина ли это? — выдвинул я предположение.

— Нет, не Украина, — вздохнула Вива. — И не Беларусь, не Казахстан или какая-либо другая бывшая республика СССР.

— Тогда что же это за держава? — удивился я.

— В то время будет у России очень сильный союзник, — девушка устало потерла виски. — Но, конечно, не сильнее самой России. Эта страна расположена на Азиатском континенте. Но какая — не скажу.

— Почему?

— Не имею права! Не все из того, что мне дано знать, разрешено рассказывать, я уже говорила тебе об этом.

— Ладно! — я нервно забарабанил пальцами по поверхности журнального столика. — Можешь еще что-нибудь сказать о том российском ученом?

— В свое время он станет главой академии наук, потом — министром. Но вскоре опять возвратиться в академию, а кроме этого, получит еще какой-то государственный пост — то ли советника президента, то ли его помощника… В неполные шестьдесят два года жизненный путь ученого оборвется…

— Убьют?

— Ну что ты! — замахала руками девушка. — Сердечный приступ…

Хитровато улыбнувшись, я спросил ее:

— А можешь сказать, кто будет президентом России, когда твой ученый сделает свое открытие?

— Могу, — усмехнулась Вива. — Бывший военный по имени Владимир.

— Прямо как Путин…

— Ну да! Только открытия-то ждать еще многие десятилетия! Кстати, в дальнейшем самый заметный след в российской истории оставят политические деятели с именами Владимир и Александр.

— Да уж! — крякнул я и отправился на кухню покурить.

Когда вернулся, девушка так и сидела на полу, о чем-то задумавшись. Перевернутая коробка валялась в сторонке, а тюбики с красками были рассортированы на четыре кучки. Я присел на корточки рядом.

— Что-то случилось?

— Вот думаю, как изобразить ученого — в его рабочем кабинете или в лаборатории…

— А это имеет какое-то значение?

— Интерьер кабинета я вижу хуже…

— Тогда изображай в лаборатории, — посоветовал я.

— Но в лаборатории слишком много всяких вещей, — пожаловалась Вива. — Попробуй каждую выписать…

Я мягко опустил ей руку на плечо и посоветовал:

— Некоторые опусти!

— Не могу! Это уже будет не то, — она опять задумалась. Потом вдруг просияла: — Знаешь что, я напишу портрет ученого у него дома!

— А ты и его дом видишь?

— Прекрасно вижу! Загородный дом — просторный, двухэтажный, с камином и бассейном… Вижу большую гостиную, пол которой устлан великолепным ковром ручной работы… Вижу столовую с плетеной мебелью, большую фарфоровую вазу на столе…

Я только удивленно покачал головой.

Девушка поднялась, подошла к мольберту, стоявшему у окна, провела пальцами по чистому полотну.

— Завтра загрунтую. Высохнет — и за дело! Думаю, быстро управляюсь с портретом.

— Ты многое видишь из того, что произойдет когда-то, — проговорил я задумчиво и тоже зачем-то коснулся пальцами полотна. — Почему же тебе хочется написать потрет именно этого ученого? Наверняка в будущем будут и более крупные изобретатели…

— А этот «Вэ» очень симпатичный человек! — заулыбалась Вива. — Он так трепетно будет любить свою жену, столько глупостей ради нее сделает! Хотя и зря…

— Почему зря?

— Супруга так и не оценит пылкость его души. И не родит ему ребенка. Просто не захочет…

— Вот ведьма! — проворчал я.

Обед мы готовили вместе. Точнее, готовила девушка, а я помогал. Занимаясь нарезкой лука и соленых огурцов на какой-то нехитрый салат, я рассказал ей о том, что вчера видел в городе Веру с мужчиной, а потом говорил с ней по телефону.

— Ну, слава Богу! — обрадовалась Вива. — Я так молилась за нее…

— Спасибо тебе, котеночек! — искренне поблагодарил я. — Ты замечательный человек — такой чуткий, добрый, такой неравнодушный к чужой беде!

— Я просто исправила твою ошибку, — обронила она, помешивая большой деревянной ложкой супчик, вскипевший на плите. — Ты не должен был заводить с Верой роман. В отличие от тебя она относилась к нему очень серьезно.