Эгис Румит - Песня для Корби Страница 51

Корби почувствовал на себе взгляд, обернулся и увидел, что в дверях комнаты стоит Аня. Она была в майке и домашних джинсах. В руке девушка держала сильно початую бутылку мартини. Ее волосы были мокрыми, на щеках играл румянец.

— А я все не мог вспомнить, где видел эту люстру, — сказал Корби.

— Доброе утро, — ответила Аня.

— Утро? — переспросил Корби.

Девушка подошла к кровати. Подросток отчетливо представил, как она уже полчаса стоит там, у двери, прикладывается к мартини и смотрит на него.

— Ты проспал часов пятнадцать, — сообщила она.

Корби попытался оценить значение этой новости. Значит, за все это время никто его не нашел.

— А кто меня раздел? — осторожно поинтересовался он.

— В основном мы с Пашей, — сказала Аня. — Комар застеснялся.

Она чуть-чуть улыбнулась. Она не красилась, но у нее от природы были яркие губы. Корби снизу вверх смотрел на нее. Ему пришло в голову, что она не слишком изменилась, просто стала старше.

— Извини, — добавила Аня, — ты был весь в пыли и в крови. Нам пришлось засунуть тебя под душ. Как ты себя чувствуешь?

— Мне намного лучше, — ответил Корби. — Спасибо.

Он попытался представить, как они его раздевали, но фантазии не хватило.

— Паша настаивал, что надо вызвать скорую, — заметила девушка.

— Я выглядел так плохо? — уточнил Корби.

— Да, — кивнула Аня.

— А почему не вызвали? — спросил Корби.

— Ты очнулся и сказал: «Только не полиция».

— Правда? — удивился Корби. — Не помню.

— Зачем мне врать? — ответила Аня. — Мы решили, что раз нельзя полицию, то нельзя и скорую.

— Понятно, — сказал Корби.

— Что с тобой случилось? — поинтересовалась девушка.

— Это долгая история, — ответил Корби.

— Сделай краткое изложение, — предложила Аня.

— Погиб мой одноклассник. Я из пистолета отстрелил яйца какому-то парню. Меня собирались убить, — медленно перечислил Корби, — два раза. Меня держали в плену — тоже два раза. Сумасшедший психиатр из КГБ насильно сделал мне укол.

— У тебя странное выражение лица, — перебила его Аня. — Ты не прикалываешься?

Корби покачал головой.

— Я с парашютом прыгнул с крыши небоскреба, а потом меня волочило по дороге за грузовиком, — продолжал он.

Аня как-то странно нахмурилась.

— Понятно, — сказала она.

Корби не знал, что именно ей понятно.

— Кажется, я сбиваюсь, — заметил он. — Думаешь, я псих?

— Нет, — возразила Аня.

— И еще все меня ненавидят, — добавил Корби, — особенно мои лучшие друзья.

— Новые лучшие друзья? — уточнила Аня.

Корби потупился.

— Да, — подтвердил он. — За четыре года многое изменилось.

Аня усмехнулась.

— Комар говорит, что ты выглядишь как Раскольников летом, — сказала она. — Симпатичный сумасшедший молодой человек студенческого возраста, в рваной одежде и в неладах с законом.

— Почему летом? — спросил Корби. Он чувствовал, что это самый странный разговор в его жизни.

— Потому что в другое время года Раскольников носил пальто с петлицей для топора, — резонного ответила Аня.

Корби промолчал. Он замечал в девушке напряжение. «Она не знает, за кого меня считать, — подумал он, — не знает, что я выкину дальше. Может, ей кажется, что я украду деньги из туалетного столика ее мамы и смоюсь восвояси».

— Насчет Раскольникова ты мог бы и догадаться, — заметила Аня. — У тебя пятерки по гуманитарным предметам.

— У меня были тройки, когда я учился с вами, — возразил Корби.

Аня пожала плечами.

— Я говорю не про те времена, — объяснила она. — Сейчас у тебя отличные результаты ЕГЭ.

— ЕГЭ? — тупо переспросил Корби.

— Да, — подтвердила девушка.

— Откуда ты знаешь результаты моего ЕГЭ? — не понял Корби.

— Посмотрела в интернете, — ответила девушка. — База данных с результатами работает с девяти утра.

— Точно, — вспомнил Корби, — сегодня же день результатов.

— Добро пожаловать в реальный мир, — сказала Аня. — Все мои друзья, мать их, заканчивают школу. А ко мне…

Она замолчала.

— Что? — спросил Корби.

— Неважно, — сказала Аня. — Есть хочешь?

— Да, очень, — подтвердил Корби.

— Пойдем на кухню, — предложила девушка.

— Но я голый, — возразил Корби.

Аня фыркнула.

— Я принесу тебе папины шмотки.

— А моя одежда? — поинтересовался Корби.

— То, что от нее осталось, еще не высохло, — сказала Аня и вышла. — Он проснулся! — крикнула она кому-то.

Корби перевернулся под одеялом, лег на живот и посмотрел на вход в комнату. Он видел дверь туалета, зеркало в прихожей и движущуюся по полу тень большого человека. Он подумал, что это либо Паша, либо отец Ани.

Он вспомнил, что у его прежней квартиры была точно такая же планировка. Его комната находилась точно под ее комнатой. Они слышали, когда стучали друг другу по батарее, но так и не разработали единой системы сигналов. Корби вспомнил, как в дни депрессии после смерти родителей лежал в своей кровати и иногда слышал, как звонит телефон и как кто-то тихонько постукивает по батарее. На звонки отвечал дед. А на стук по батарее Корби не отвечал. Он почти и не замечал его.

А дальше была странная пустота. Подросток совсем не мог вспомнить, видел ли друзей в период ложного выздоровления перед попыткой самоубийства, когда на несколько дней вернулся в школу. Кажется, они смешались с толпой всех тех, кто выражал соболезнования.

Тень большого человека потемнела, потом из кухни в коридор вышел Паша. Корби встретился с ним глазами, и ему отчего-то стало не по себе.

— Привет, — сказал Паша. — Ты как?

— Привет, — ответил Корби. — Кажется, почти хорошо.

Паша кивнул.

— Мог бы позвонить, — сказал он.

Корби вдруг сделалось одиноко и холодно. «И здесь тоже, — подумал он, — здесь тоже все ненавидят меня. Я сам это все устроил. Я плевать хотел на людей. И вот результат».

— Пару лет назад, — добавил Паша, — я почему-то ждал, что ты позвонишь. Ладно.

Ему было неловко говорить. Он отвел взгляд и потрогал рукой косяк двери.

— Рад, что ты пришел в себя, — добавил он.

— Я не мог позвонить, — тихо сказал Корби. — После смерти родителей я все забыл. Я не помнил, что у меня были друзья. Мне жаль.

Великан посмотрел на него долгим взглядом, чуть-чуть кивнул.

— Приходи на кухню, — предложил он и ушел.

Когда Аня вернулась в комнату, Корби лежал лицом в подушку и не шевелился.

— Эй, — окликнула девушка, — я выбрала те, что с самой тугой резинкой.