Мэйв Флай - С. Дж. Лид Страница 27

Я протягиваю руку и кладу ее на точку пульса на горле. Ее кожа прохладная, тонкая. Пульс слабый и неровный. Я тут же отдергиваю руку. Как от прикосновения к кукле в лианах, я чувствую укол, и мне не следовало этого делать. Как прикосновение к божеству, к раскаленному вулканическому камню. Не следует пытаться. Это неправильно.

Я снова перечитываю страницы - вдруг они каким-то чудом решили сдвинуть свои буквы и изменить то, что там написано. Но они этого не сделали, и это то, что ей нужно, чтобы остаться в живых. Чтобы остаться со мной. И я должна это сделать.

Я делаю длинный дрожащий вдох.

И я должна.

18

Год назад в баре "69" был вечер, до того как заболела моя бабушка. До того, как все начало меняться. В Маленьком Новом Орлеане, в соседнем оригинальном парке, между рестораном и магазином искусственной крокодиловой кожи находится бар "66", обозначенный только цифрой 66 над пустой дверью.Он был оформлен так, как можно было бы представить себе нью-орлеанское подпольное заведение в парке. Старинное, немного сексуальное, более красочное и свободное от явного брендинга, чем все, что может быть в нашем мире. Это единственное место в парке, где охрана и персонал позволят посетителю напиться. Ниже бара "66" находится бар, предназначенный только для сотрудников, который кто-то задолго до нас любовно окрестил "69". Это былo питейное заведение для всех сотрудников парка, оно былo менее экстравагантно оформлено, чем бар "66" наверху, но былo значительно более дикое.

Мы с Кейт заняли пару свободных мест рядом с Пиноккио и шотландской девочкой. По крайней мере, мне показалось, что это их персонажи, трудно запомнить всех без костюмов. У нас был тяжелый день; пришла женщина, чтобы рассказать о смерти своего ребенка, и она слишком сильно рыдала, чтобы уйти в положенное время. Прошел почти час, прежде чем появилась охрана и выпроводила ее. Затем был мальчик-подросток, который не только пригласил нас “покататься на нем вместо этих тупых оленей”, но и попытался выставить нас не в лучшем свете, расспрашивая нас об игровых консолях и самолетах, телефонах и социальных сетях. К счастью, появился "код V", и мы получили тридцать минут дополнительного перерыва. "Код V" означает, что нас облевали. В тот день, но не всегда, это был ребенок.

Рядом с нами сидел новый меховой персонаж, пот лип к его лбу, он раскачивался на своем сиденье и медленно потягивал лимонад, пытаясь восстановить силы. По другую сторону от нас - новая принцесса, безуспешно пытающаяся поговорить с одним из принцев на импровизированном языке жестов. Такое случалось с каждым из нас в какой-то момент. Голоса большинства принцесс намного выше нормального разговорного диапазона, а голосовые связки всегда изначально напряжены.

Мы заказали сладкие цветные напитки, те же самые, что подавали наверху, но в тонких пластиковых стаканчиках, и прислонились к стене в креслах, лицом друг к другу. По дороге мы пили из фляжек, и обе уже начали ощущать последствия. Кейт снова сидела на диете перед очередным прослушиванием, и ее лицо раскраснелось от алкоголя. Она выглядела расстроенной, ее все еще беспокоила плачущая женщина.

Через несколько столиков сидели наши сестры-двойники, те, что из другого парка. Мы с ними не связываемся, а они, как правило, не общаются с нами. Позади них одна из многочисленных уток целовалась с девушкой, которая, как мне кажется, играет бойскаута из фильма "с воздушными шарами". Предполагается, что мы смотрим все фильмы, обладаем энциклопедическими знаниями, которые позволят нам в любой момент вжиться в любую роль, о чем нас часто просят, но, честно говоря, меня это не беспокоит. Моя принцесса - единственная, кто достоин моего внимания, и у меня уже есть работа.

Правда в том, что все здесь любят эту работу... должны, в той или иной степени. Это изнурительный процесс, даже прослушивание. День начинается с пятисот человек, похожих на тебя, а заканчивается, после многочасового просмотра, только одним. Это и многомесячные тренировки в мехе, и насмешки других принцесс, это и работа над собой, и работа над своим телом, в костюмах, в позах, любой ценой сохраняя характер, часами сдерживая улыбку, говоря не своим голосом. Конечно, это отличная ступенька к актерской карьере, и многие идут в нее именно за этим. Но это нелегко. Это требует самоотдачи и любви к этому месту. Веры в него.

- Это было чертовски грубо, - сказала Кейт.

Я кивнула в знак согласия и сделала глубокий глоток. Мы обе были измучены.

Кейт собиралась пошутить на счет плачущей женщины. Это Кейт так делает, чтобы вернуть хорошее настроение, потерянное при сравнении своих страданий с большими страданиями других. Кто-то воспринимает это как жестокость, привычку школьной злюки, но это такой же механизм выживания, как и любой другой, причем эффективный. Кейт умело им пользуется.

Но она меня удивила. Когда она заговорила, то сказала:

- Ты когда-нибудь думала об этом? То есть действительно позволяешь себе думать об этом? Куда мы все уходим, когда все заканчивается.

Я изучала ее, пытаясь понять по ее позе и присутствию, о чьей смерти она могла думать, или это была только ее собственная смерть.

- Это беспокоит тебя сегодня, - сказала я.

- Я имею в виду, блядь... - сказала Кейт, проведя рукой по волосам. - Как будто она больше не была человеком. Как будто она была просто горем. И все. Как будто навсегда.

- Может быть, навсегда, - сказала я, хотя знала, что она права.

Кейт прислонилась головой к стене, ее глаза были стеклянными и страдающими. Я не часто встречала у нее такой взгляд. Да и видела ли я его вообще? Это было горе, печаль. Но по кому?

- Ты думала об этом? - спросила она. - Что будет, когда мы умрем? Если мы куда-то уйдем или вообще поймем, что происходит? Или если просто... - oна взмахнула рукой в отчаянном беспорядочном жесте. - Пуф! Ничего, - oна закрыла глаза и снова открыла их. - Ты думала об этом? - повторила она.

Я колебалась, потому что знала, что ей нужно, потому что было что-то в ее истории, чем она не поделилась со мной и могла бы поделиться в этот момент, но я также не лгу Кейт. Поэтому я дала ей единственный