Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли Страница 18

Но мой пояс пропал.

РАБОТА ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА не сводится к стрельбе из 45-го калибра, грязным копам и соблазнительным телкам в солнечных очках, но хотя бы частично состоит из вышеперечисленного. У Ника Стила уже появились серьезные проблемы. Лили довела дело до конца, и хороший секс заставляет его чувствовать себя виноватым, когда он вспоминает о любимой умершей жене.

Стил теперь так же похож на стереотипного частного сыщика, как Лили – на фрустрированную школьную училку с зудящим лоном. Он начал пить виски, и исходящее от него амбре наполняет мой кабинет. Мне почти нравится этот запах. Веки он больше не опускает. Теперь разглядывает окружающее широко раскрытыми глазами, поскольку наблюдать за жизнью для него больше не такое тяжелое испытание. Может, под конец это лишит его разума, но он все равно склонится над бездной, испепеляя ее взглядом.

Постоянная атака ее сурового взгляда ударила по его самым уязвимым местам, наложенные швы разошлись, и сквозь них сочится душа. Трудно со всем этим справиться – с натиском Лили, ее скользким язычком, все более растрепанным пучком блестящих волос. Ее роскошное тело все больше проступает через плохо сидящую одежду, а маниакальная похоть манит все сильнее. И его постоянно преследует взгляд Евы, ее детские хвостики и гольфики.

Мозоли у него сошли, вероятно, не без помощи пемзы. Пальцы розовые как задница свиньи. Могу представить, как Лили спорит с ним, рассказывая, что ей нравятся мягкие руки, и часами умягчает его шрамы маслами и лосьонами, а потом вытирает их. Теперь руки у него гладкие словно бархат. У него появился пивной животик, и он не практиковался в боевых искусствах с момента прибытия в Кингдом Кам.

Однако Стил еще не растерял свои инстинктивные навыки. Я вижу, как он прокручивает в голове все версии, поставленный в тупик обилием вариантов, но смерть жены больше не является отвлекающим фактором. Он воспринимает меня как возможную угрозу и насторожен гораздо больше, чем до того.

– Как продвигается работа? – спрашиваю я.

Собственная порядочность и честность значат для него многое, и он не боится признавать поражение.

– Я еще не нашел никаких зацепок ни в одном деле.

Это меня не волнует. Я и не думал, что отчеты, карты и фотографии, которые я ему дал, сослужат хоть какую-то службу. Конфликт в его душе из-за Лили и Евы лишь прибавил тяжести навалившемуся бремени. Стил с самого начала был потерянной душой, но всем нам до самого конца придется играть по своим нотам.

Слышал, что в о́круге Поттс у него появились друзья. Ему нравится компания наших уважаемых ведьм, и аббат Эрл упоминал, что Стил проводит много времени в монастыре, в надежде опять обрести внутренний стержень, но особо не веря в удачу.

– Пусть вас не мучит совесть, – говорю я. – С самого начала вам было почти не с чем работать.

– Спасибо, но я продолжу работу. Останусь в городе, пока не доведу дело до конца.

Он хмуро взглядывает на меня, размышляя, какую игру я поведу дальше. В его голосе звучит неявная угроза, будто это он руководит представлением. Я играюсь с идеей сказать, что больше не буду платить за его время. Если он ничего не откопал к настоящему моменту, а я подозреваю, что так и есть, смысла продолжать особо нет.

Но я знаю, для него это вопрос гордости; может, последний остаток самоуважения, который остался. Он не уйдет, даже если его выгонять с вилами, а мне все еще хочется, чтобы кто-то оставался рядом с Евой.

– Никаких подвижек с пинателем собак?

– Ничего. Такие случаи бывают до сих пор, несмотря на все предосторожности, принятые вашими соседями. Очевидно, он хорошо знаком с местными обычаями и знает животных.

– Ага, это явно один из нас.

– Да.

– Вы связывались с шерифом Берком?

– У этого коротышки мерзкий нрав, и он туп как пень. У него нет никаких зацепок, и, честно говоря, не думаю, что ситуация его волнует.

– Как всегда.

Время заговорить о Еве. Стил ерзает как школьник в ожидании вызова у кабинета директора. Я, в свою очередь, жду, расколется ли он насчет девочки, но он молчит.

– Ева заговорила? – спрашиваю я.

– Нет. Но она способна разговаривать.

– Да?

– Во сне она бормочет. Прошептала несколько слов.

– Что-то о карнавале? – делаю я выпад.

– Нет. Какой еще карнавал?

Я не отвечаю. Надо держать рот на замке. Я несколько дней не видел Драбса, и они с Вельмой Кутс взвинтили меня. Пока я перевожу дыхание, Стил осматривает кабинет и замечает трещины на столе. Он знает обычаи Лили, и его охватывает приступ ревности.

Подозреваю, что истинные характеры Лили и Евы не сильно различаются, хотя я не имею понятия, каковы они на самом деле. Мне не пришлось спросить, купила ли Лили ей одежду, более подходящую для девочки старшего возраста, но почему-то уверен, что Ева до сих пор носит белые гольфы и черные туфельки.

Интересно, не тот ли она ребенок, об убийстве которого заявляли мои братья, теперь вернувшийся, чтобы держать суд над всеми нами.

Стил встает, чтобы уйти, и оглядывается кругом в поисках улик. Он знает, что здесь их больше, чем выхватывает взгляд. Розовые кончики его пальцев должно покалывать. Он хочет получить ответы и почти готов бороться со мной, чтобы добыть их. Если бы только я мог их дать.

– Стил?

Тот останавливается не обернувшись ко мне.

– Ева все еще носит с собой леденец? – спрашиваю я.

С его губ, как запекшаяся кровь при кашле у раненного в грудь, срывается одно слово:

– Да.

Любопытно, не переспал ли он часом с малюткой Евой, и, если так, на что это было похоже. Теперь Стил обернулся и смотрит на меня. Он обречен или вот-вот будет обречен, но все еще высоко держит голову и ходит, гордо выпрямившись. Ни намека на сутулость, а в глазах есть намек на улыбку. Ему есть за что зацепиться внутри себя самого, даже если это приведет его в ад.

Но оно того стоит.

– Все этот проклятый городишко, – шипит он сквозь зубы,

– А то я не знаю.

ПРЕПОДОБНЫЙ КЛЕМ БИББЛЕР, отец Драбса, просит меня встретиться с ним в церкви. Я приезжаю как раз перед наступлением темноты, когда красные лучи заходящего солнца подсвечивают плющ кудзу, разросшийся как сорняк на маленькой лужайке с крабовой травой. Преподобный стоит у передней двери в обрамлении закатных теней. Я смотрю на крышу.

Влажная жаркая ночь опускает свои лапы мне на плечи. По телу струится пот, но