Замочная скважина - Саяна Гэбб Страница 5

надувной шар, рвущийся в небо. Она ощущала в себе горячую энергию, от которой хотелось бежать быстро-быстро и далеко-далеко, чтобы в груди жгло и рвало дыхание, мышцы ныли, а кровь кипела в каждой клетке. И она хватала в охапку Карабаса, тащила его на улицу и бежала сколько было сил, прислушиваясь к постукиванию собачьих когтей по асфальту. А потом они возвращались, и Карабас заискивающе заглядывал ей в глаза.

– Хорошая, – утыкался он лобастой головой ей в колени, и Катя зарывала пальцы в густой мех.

– Еда! – голос становился вкрадчивым и томным.

– Мерзавец! – хохотала в ответ Катя и доставала куриную грудку из холодильника.

Вечерами она обнимала лохматую одноухую башку Карабаса и прислушивалась к его мыслям. Они были простые и бесхитростные, как легкие перистые облака, тянущиеся по небу. Иногда Катя улавливала черно-белые образы, от которых веяло чистотой, прохладой и радостью.

– Катенька, да ты просто на глазах меняешься! Похорошела – слов нет! – заметила как-то тетя Соня при встрече. – Вот что с человеком общение делает. Одиночество еще никому на пользу не шло, особенно молодой красивой девушке! Тебе бы еще друга на двух ногах найти, – многозначительно закончила она и погрозила пальцем Карабасу. Тот молча показал ей верхний правый клык и подмигнул.

– Чертяка! – пробормотала тетя Соня и перекрестилась.

Но Катя совсем не думала о мужчинах. Человек стремится к отношениям от одиночества, а Катя не ощущала себя одинокой. Она не расставалась с Карабасом ни на минуту, и даже приучилась мысленно разговаривать с ним, используя его небогатый словарный запас. Ели они всегда вместе – Катя опускалась на пол и брала еду из тарелки прямо руками. Она слизывала с пальцев остатки пищи, шумно чавкала, рвала мясо зубами, и впервые в жизни еда приносила ей не только насыщение, но и наслаждение. Ночами они тоже не разлучались. Карабас не любил спать на диване: ему было жарко, и Катерина стелила на пол тонкий матрас, ложилась на бок и прижималась к теплому мохнатому телу. Карабас всегда долго ерзал, укладывая свою большую голову и длинные лапы, потом успокаивался, шумно вздыхал и засыпал. Ночью Кате снилось, как она мчится по бесконечному полю, грудью разрезая плотный воздух перед собой, а густая трава приятно холодит ступни. И она просыпалась от того, что ноги ее подергивались и тело вздрагивало.

В магазине она теперь покупала только мясо и мясные изделия. Овощи, фрукты и, особенно, хлеб вызывали у нее необъяснимое отвращение: ей казалось, что все это пахнет кислым и испорченным. Но при этом она вдруг с удовольствием стала есть творог, который всегда терпеть не могла. Весь ее новый рацион Карабас принял с одобрением, и по вечерам после съеденных сосисок, они вдвоем набрасывались на белую зернистую массу, тщательно, до крох подчищая миски. Белковый рацион и постоянные пробежки сделали фигуру Катерины тонкой и поджарой. Она ловила себя на мысли, что, пробежав десять километров, не ощущает усталости. Бег вызывал у нее почти физическое удовольствие, заставляя кровь бурлить пузырьками энергии. Даже после пробежки она не останавливалась, а прыгала и крутилась на месте, словно заведенная движением своего тела. Однажды у подъезда она снова наткнулась на соседа, погруженного в очередной релакс. Карабас крутился где-то в кустах, и заплывшие глазки Николая победно сверкнули, когда он увидел девушку одну. Преградив ей дорогу, он причмокнул и плотоядно улыбнулся.

– Ах, ты, сучка, смотри-ка, как жопу накачала! Прям вкусняшка, хоть кусай, – пробормотал он и попробовал ущипнуть Катерину за зад. Тут случилось такое, чего Катя от себя не ожидала. Она ловко увернулась, оскалилась, схватила Николая за руку и впилась в нее зубами. Треск прокусываемой кожи и вкус крови вызвали неведомый ей ранее трепет.

– Аааааааа! – заорал сосед и попытался выдернуть руку. Катя ощутила движение, но челюсти не разжала, отчего на руке мужчины вспухли полосы, наполненные кровью. От этого Николай заорал еще громче, закатил глаза и грохнулся в обморок.

– Чего он? – Катя обернулась. Карабас стоял рядом и внимательно разглядывал тело.

– Ничего. Плохой, – мысленно ответила ему девушка.

Карабас вечерами стал смотреть телевизор. Особенно ему нравились комедии. В самые смешные моменты, он ложился на пол, закрывал лапами нос и громко фыркал. Потом поворачивался к хозяйке, сидящей рядом, и толкал ее носом, призывая в соучастники веселья. Сардельки он обожал по-прежнему, но теперь требовал их вареными и порезанными на куски. Катя, наоборот, телевизор не смотрела, она почти все время спала. Возиться для себя с сардельками ей не хотелось, и она поглощала их сырыми. Быстро поев, она снова ложилась на матрас рядом с Карабасом, утыкаясь лицом в густой мех. Дни их стали тянуться долго и вяло, от прогулки до прогулки.

Тетя Соня, встретив как-то девушку с собакой в подъезде, окинула ее странным взглядом.

– Ты б, девка, лучше с людьми общалась, может тогда мыться чаще станешь. Совсем уже со своей собакой с ума сошла, – неодобрительно покачала она головой.

Дома Катерина долго смотрелась в зеркало, мучительно припоминая, когда в последний раз принимала душ. При мысли, что ей придется залезть в ванну и намочить голову, ее охватывал страх. В итоге, она судорожно плеснула воды в лицо и пригладила лохматые волосы. Ну и хватит, подумала она, и ей стало легче дышать. Карабас тут же подбежал, встал на задние лапы, упершись передними в комод, и тоже вгляделся в зеркало. Вероятно, увиденное ему понравилось – он негромко гавкнул и завилял хвостом.

Дни летели, наступила зима, и дороги затянуло белым настом. Утром температура опускалась до минус двадцати, и даже металлическая дверь в подъезд примораживалась, покрываясь молочной пленкой инея. Но Катерина холода почти не ощущала, напротив, одежда сковывала ее, заставляла потеть и страдать, и она выскакивала на улицу в легкой футболке и коротких шортах, с наслаждением ощущая мятный холодок мороза оголенной кожей. Они мчались с Карабасом привычным маршрутом, но теперь Карабас отставал, ложился на землю и тяжело дышал, высунув язык. И Кате приходилось бегать вокруг него, чтобы кипящая энергия не копилась внутри, причиняя почти физическое неудобство.

– Бегать! Бегать! – подталкивала его Катя мыслями.

– Я устал. Давай отдохнем, – Карабас клал голову на вытянутые лапы и закрывал глаза. Потом он медленно поднимался и неспешно трусил в сторону дома. Шерсть его снова потускнела и поредела, бока запали. Он стал припадать на передние лапы, и попеременно поджимал то одну, то другую. Аппетит тоже изменился – теперь он ел мало, только жадно выпивал всю воду из миски. Вечером он ложился мордой к лицу Кати, долго разглядывал ее