Кощег - Светлана Алексеевна Кузнецова Страница 22

небо укрыло белесое марево. Над водой синеватый туман поплыл, но пока ничего страшного или опасного не виделось. Болото как болото, гать как гать: прямохожая да удобная. Принялась Злата тихо напевать себе под нос, а то скучно в тишине идти стало. Кощег, щурясь, болото оглядывал, плечами закаменев, врагов и чудищ выискивал.

— Ляг, оберег, на мой порог, на мой след ото всяких бед, — слова самочинно в мотив вплелись, Злата сама не поняла, как произнесла заговор на удачный путь. В тот же миг Кощег за соединяющую их веревку дернул, почти вплотную притянув Злату к себе.

— Ты забыла, о чем я сказывал⁈ — проговорил он гневно. — Нет здесь места заговорам!

— А ведь я тебя именно заговорами спасла раненного, — ответила Злата, губу прикусив.

— И я благодарен за это. Очень! Сильно благодарен, но не нужно их здесь, — зашептал Кощег ей на ухо. — Лишь хуже сделаешь, привлечешь к нам внимание чудищ болотных.

Словно в подтверждение его слов выбралась на гать крупная серая жаба величиной с мелкую шавку. Зенки вылупила и проквакала:

— Возьми меня замуж.

Рот ее оказался пастью, полной острых треугольных зубов, зенки кровью наливаться принялись. Вот-вот прыгнет и в ногу вцепится.

Кощег возможности такой не дал, подскочил да пнул жабу так, что та с визгом в болото шлепнулась. Уже оттуда погрозила им кулачишком.

— Ну! Что я говорил? — повернулся он к Злате. Та же стояла молча, только рукой куда-то в бок указывала.

«И верно, — подумала она. — Нельзя привлекать внимание. Болотник ведь корягой или кочкой обернется — не отличишь. Заснет. И спать может долго. Мимо целые обозы пройти по гати способны, не говоря об одиноких путниках. Песни и сказания складные его сон лишь крепче сделают, но ежели услышит речь человеческую, проснется тотчас».

— Ах, это ты… — проронил Кощег, к коряге обращаясь.

«Якобы к коряге», — напомнила Злата самой себе.

— Кхе-кхе, кхе-кхе, — заперхал болотник, пока с места не сдвигаясь. Весь поросший ряской, тиной да мхом более всего напоминал он корявый древний пень. Если бы не глаза, алчно поблескивающие. С виду не такой уж и страшный. Только отправить вслед за лягушкой не выйдет. Слышала Злата, что, если встанет болотник во весь рост, небо макушкой заденет.

Кощег тяжело вздохнул. Вряд ли рассчитывал на то, что уже пробудившееся и заприметившее добычу чудище вновь веки сомкнет и корягой прикинется. Скорее, пока не решил, чего предпринять, лишь рукоять сабли сжал.

— Не ожидал встретить тебя столь скоро, — заговорил болотник, к Кощегу обращаясь.

— Да и я, признаться, тоже, — отвечал тот. — Можно мне пересекать болото твое беспрепятственно, ужели запамятовал?

— Так то сто лет в обед было, когда дал я свое дозволение.

— Не юли, а то вмиг ужом на сковрадке окажешься.

— Ой ли…

— Ой, — передразнил Кощег. — И проводить с собой кого только пожелаю могу тоже, — не обращая внимание на последние слова, договорил он. — Али забыл, как я у тебя выиграл?

— Нечестно! — взвыл болотник. — Нечестно выиграл! Отыграться жажду.

— А не будет этого! — Кощег потянул саблю из ножен.

— Нечестно!!! — заверещал болотник.

— Ах нечестно⁈ А кто квакуш своих на меня натравил⁈ — разъярился Кощег.

— Я ж доченькам своим не повелитель, — сказал болотник и принялся круги по воде пускать. — Да и тебе они ничего плохого не сделали, — приторно-ласковым голоском проговорил он. — Брось. Погостил бы у меня недельку, ничего б не сделалось. Ты ведь в огне не горишь, в воде не тонешь, а в трясине не топнешь, — последние слова болотника особенно развеселили, он аж забулькал.

— Не действуют на меня речи льстивые.

— А и бобр с тобой, — махнул кряжистой рукой болотник, круги по темной воде пошли пуще прежнего.

— Бобр? — Кощег приподнял бровь и криво усмехнулся.

— Да хоть карп Поликарпыч и налим Никодим! — болотник огрызнулся. — Так более по нраву?

— Ты откель имена такие выискал?

— Так ежели бы я с одним тобой в тавлеи играл, давно б со скуки зачах и ссохся. С водяником в последний раз силами мерялись. А по его рекам целые караваны идут купеческие. И не одни только наши, а и чужеземные-чужестранные. Каких только словечек и имен ни наслушается, а потом вставляет куды ни попадя. Вон, рыбу обзывает, а иной раз как заговорит, ухи вянут. Только ему все равно не помогает. Он за против моих трех ратников зевнул ратоборца. Ух, я…

— Мы пойдем, пожалуй, — решил Кощег и взял Злату за руку.

— Ну куды, куды торопишься? — всплеснул по воде темной стоячей уже обеими кряжистыми руками-корягами болотник.

Гать подскочила, как конь ретивый, а потом опала на прежнее место. На силу удалось устоять на ней.

Злата сама поближе к Кощегу придвинулась.

«Ох, не к добру, — подумала она. — Сейчас как выпрыгнет, как выскачет, и либо гать перевернет-порушит, либо в воду столкнет, а затем утопит».

Мелькнула при думах безрадостных смутная мысль. Вроде как слышала она сказку одну, с севера пришедшую, об охотнике, который местного болотника уболтал. Авось удастся обмануть и этого.

В отличие от множества иной нечисти, не любил болотник с места сходить. Врастал в трясину. Много времени ему требовалось по болоту передвигаться. Главное сбежать раньше, чем руки-коряги загребут.

— К замку тороплюсь, — сказал Кощег.

— А и иди себе, — вдруг согласился болотник. — Только знай, защита моя на тебя более не распространяется.

— Удивил, — бросил Кощег. — Давно известно, не хозяин ты своему болоту.

— Кто⁈ — рассвирепело чудище. — Я⁈

— А был бы хозяин, не являлись на нем призраки, мары, моры да кошмары.

Болотник сразу усох, меньше в два раза сделался.

— Мары ясно чьи порождения, — сказал он нехотя. — А с ней и царь Нави не всякий раз управится.

— И тем не менее, — Кощег сильнее сжал пальцы и повел Злату дальше.

— Стоять! — коряга плетью в гать прямо перед ним ударила, едва ту не изломав. — Сам иди куды хошь, а девицу мне отдай.

Злата вздрогнула.

— Не можно это, — сказал Кощег.

— Обидеть хочешь? Жаль пленницы?

— А я не пленница, — возразила Злата.

—