На острие клинка - Ли Стеффи Страница 7

– мне предстояло самому найти дорогу обратно в лагерь. Я долго блуждал. Если не появлялся в течение суток, он отправлял за мной своих товарищей. По возвращении меня ждало наказание за оплошность. Но однажды я все же смог вернуться сам. Шел на ощупь, чувствуя под пальцами мох на стволах деревьев, улавливая громкий смех охотников, запах дыма и жареного мяса.

Отец не похвалил меня тогда. Лишь многозначительно ухмыльнулся и кивком позволил сесть к костру. Я набросился на еду – живот громко урчал от голода. Это молчаливое одобрение стало важнее любых слов.

Стоя над еще теплой тушкой зайца, испустившего свой последний вздох, я горько усмехнулся. Казалось, я попал во временную петлю, обреченный вечно скитаться по этому мрачному лесу. Жизнь, которую я смутно помнил до лагеря, отзывалась во мне лишь слабыми отголосками, но даже эти обрывки воспоминаний казались драгоценными.

Возможно, когда-нибудь, когда жажда мести, что таится в наших сердцах, наконец поутихнет, мы сможем вернуться к прежней жизни. Всей семьей уедем на другой край земли. Туда, где сможем начать все сначала, где не будет смерти, где воздух не пропитан смрадом обугленной плоти, въедающимся в каждую пору и ноздри; туда, где жизнь наполнена чем-то иным, а не горьким привкусом необходимости убивать.

– Сэм, скудноват улов сегодня. – Дозорный у ворот лагеря лениво выпустил клуб сигаретного дыма.

– Шустрые попались, – коротко бросил я.

– Отцу расскажешь. – Усмехнувшись, он раздавил окурок о подошву тяжелого ботинка.

Связанные тушки зайцев безжизненно болтались у меня за плечом, пока я пересекал границу лагеря. Под ногами чавкала грязь, пачкая обувь и штанины. После дождливой зимы все вокруг превратилось в болото, обреченное оставаться таковым до самого лета.

Лагерь пробудился с рассветом. Люди сновали, каждый погруженный в свои заботы. Из столовой доносились дразнящие ароматы масла и жареного мяса, смешивающиеся с запахом хвои и дыма. Охотники убирали обгоревшие бревна с кострища, на котором несколько дней назад сожгли ведьму. Ее предсмертные крики до сих пор звенели в ушах.

Один из охотников вытащил из пепла обгоревший череп, на нем еще висел лоскут почерневшей кожи. Кинжалом он соскреб останки, оголяя посеревшую от огня кость.

– Сэм, хочешь сувенир? – спросил он, покосившись на меня.

– Руки заняты. – Я отвернулся и побрел дальше по деревянным мосткам, проложенным поверх главной дороги.

Зачастую ведьм убивали за пределами лагеря. Охотники отправлялись на задания и месяцами выслеживали чудовищ, расправляясь с ними вдалеке. Самой легкой добычей становились юные ведьмы – те, что только обрели свои силы и не успели научиться защищаться и скрываться. Но встречались и другие. Древние, темные чародейки, охота на которых превращалась в настоящее испытание. Схватки с ними редко обходились без жертв.

Иногда ведьм привозили в лагерь. Их подвергали допросам и пыткам – они могли знать, где скрываются другие из их рода. А после… после, когда информация была получена, их ждала казнь на костре. Для охотников это было больше, чем просто убийство. Это был ритуал очищения. И для многих форма… развлечения.

Наш лагерь не был единообразным: деревянные жилые дома соседствовали с амбарами и кузницей, а неподалеку располагалось подобие школы. Территория была огорожена высоким деревянным забором, скрывавшим ужасы, творившиеся по ту сторону. Между домами были натянуты веревки, на которых сушились шкуры животных и пучки целебных трав. В самом центре лагеря возвышался большой шатер – место сбора совета охотников. Мой отец, предводитель клана, был тем, кому мы обязаны этим процветанием.

Он часто рассказывал о своей молодости в лагере и о том, как все изменилось после его ухода и смерти деда, предыдущего предводителя. Клан утратил былое могущество, но с возвращением отца началось возрождение. Мы торговали мясом домашнего скота – благодаря полученной лицензии, а также шкурами диких зверей, ни в чем не нуждаясь. Охотники все чаще выслеживали ведьм, очищая мир от этих тварей, таящихся во тьме.

Участок принадлежал нашей семье и передавался из поколения в поколение. Мы исправно платили налоги и поддерживали теплые отношения с полицией – в основном благодаря связям моего отца. Для местных мы по-прежнему оставались кучкой деревенщин, выбравших уединение вдали от городского шума. К лагерю вела всего одна лесная тропа, которую патрулировали наши дозорные, оберегая его от незваных гостей. Жизнь текла своим чередом – размеренно, без потрясений.

Из амбара вышла Энни, взвалив на плечо связку лисьих шкур. Солнце играло бликами в черных распущенных волосах. Облегающие штаны подчеркивали изгибы ее бедер, а заправленная рубашка с глубоким вырезом открывала соблазнительное декольте, от которого я не мог отвести взгляд.

– Будь хорошим мальчиком и не пялься на мои сиськи! – Энни подошла ко мне, игриво проведя пальцем по вырезу рубашки.

Она была моей ровесницей и в свои двадцать три уже зарекомендовала себя ловкой охотницей, не раз сражавшейся с ведьмами, чем я похвастаться не мог. Мое первое задание в девятнадцать лет закончилось полным провалом. С тех пор, вот уже четыре года, меня ежедневно тренировали, готовя к следующему шансу, который я не имел права упустить.

– Глаза сами туда смотрят, ничего не могу с собой поделать, – усмехнулся я, беззаботно пожав плечами.

Энни откинула прядь волос с лица, выпятив грудь. Я скользнул свободной рукой по ее талии, притягивая к себе. Она рассмеялась, поднесла мою руку к своим губам и поцеловала подушечку большого пальца.

– Советник ждет, – бросила Энни, оглядев меня с ног до головы. – Шкуры в город повезут. Можем продолжить вечером.

Обогнув меня, она последовала к гаражам, где стояли наши внедорожники, нарочно покачивая бедрами, зная, что я слежу за ней взглядом.

– Кстати, – Энни вдруг обернулась, – Роджер наведался в ваш с братом домик. – На ее лице появилась улыбка. – Крик был слышен на весь лагерь.

Отец наедине со Стивом – это не к добру. Мой брат был самым щуплым в лагере, из-за чего многие охотники, включая даже родного отца, относились к нему с пренебрежением. Отец часто упрекал меня в том, что я ограждаю Стива от тяжелой работы и тренировок, взваливая двойную нагрузку на себя. Но я просто хотел уберечь брата от той участи, которая выпала мне.

Перекинув добычу поудобнее, я поспешил к дому, чтобы спасти Стива от отцовских нотаций.

Энни не обманула – крик я услышал еще с улицы. В доме висел тяжелый запах отцовских сигар, смешанный с полынью и древесиной. Тусклый свет из грязного окна выхватывал следы его ботинок, тянувшиеся из прихожей в нашу со Стивом