Мириады миров - Коллектив авторов Страница 106

– Если бы я мог думать, что вы сохраните обо мне добрую память, мне было бы не так тяжело уезжать отсюда! – продолжал молодой ученый. – Но как я смею надеяться на это? Простите, если я осмелюсь это сделать, но, право, то впечатление, которое я уношу отсюда, так свежо, так правдиво, что для меня было бы слишком тяжело, если бы я не смел надеяться хоть на самую маленькую взаимность!

– Вы правы, что избегаете обычных банальных излияний и уверений, – сказала Гертруда, – их изношенность и пошлость невольно чувствуется всегда, и особенно неприятна, когда для выражения искренних чувств приходится прибегать к словам самым избитым. Во всяком случае, смело могу уверить вас, что и я, и отец моя, мы всегда сохраним о вас самую дружественную память!

– Вы очень добры, что говорите мне это, но будьте осторожны, я, быть может, злоупотреблю этой вашей добротой и позволю себе сделать вам одно признание…

– Я вас слушаю! – сказала Гертруда Керсэн, инстинктивно чувствуя, что этот человек не из числа тех людей, для которых подобная близость могла бы подать повод к излишней фамильярности или нахальству.

– Так вот, я хочу вам сказать, что в этот момент, когда я уже так близок к цели моей экспедиции, мною овладевает какая-то безнадежная тоска, какая-то странная апатия, усталость, какой я раньше никогда не испытывал. Что это? Грустное ли предчувствие чего-то?… Или же я в самом деле слишком понадеялся на свои силы? Не знаю, но мне смертельно больно и тяжело покидать Суаким!

– Что же, вы думаете отказаться от своего предприятия? – спросила Гертруда с нескрываемым удивлением.

– Клянусь вам, – воскликнул он, – мне кажется, что одного вашего слова было бы достаточно, чтобы заставить меня сделать это!..

Наступила минута молчания.

– Но слова этого я не произнесу, – серьезно и задумчиво сказал Гертруда, – не произнесу даже в том случае, если бы чувствовала за собой право сделать это! Я не хочу, чтобы вы пожертвовали наукой ради личных интересов! Я верю в вас и в вашу удачу, господин Моони! И вот почему вместо того, чтобы отвратить вас от нее, я, если бы это было нужно, сама сказала бы вам: «Соберите все свои силы и смело, с Богом вперед!.. Дайте тем из ваших друзей, которые верят в вас и ваши силы, радость видеть вас победителем, видеть ваше торжество!»

– Я нашел наконец ту поддержку, в которой так сильно нуждался! Вы оказали ее мне, мадемуазель Керсэн, и я никогда не забуду этого. Вы видите меня возрожденным, готовым смело двинуться вперед на борьбу и смерть. Благодарю от всей души! – добавил он, пожимая маленькую ручку, доверчиво протянутую к нему. – Прощайте!..

– Как? Неужели вы уже покидаете нас! – сказал господин Керсэн, входя в гостиную и поймав на лету последнее слово господина Моони.

– Да, к сожалению, приходится уже прощаться. Мне надо еще сделать кое-какие распоряжения, отдать несколько необходимых приказаний, а мы двинемся в путь сразу после полуночи, значит, часа через два!

– Ну, так идите, отдавайте свои приказания, делайте распоряжения, но не прощайтесь с нами, потому что лейтенант Гюйон, доктор и я- мы решили присутствовать при вашем выступлении из Суакима и проводить вас немного, если только вы не имеете ничего против этого.

– Весьма вам благодарен за такое сердечное внимание и расположение!

– Так, значит, вы разрешаете нам?

– О, конечно! Как вы можете спрашивать, господин Керсэн?… Где мне прикажете поджидать вас?

– Бога ради, не изменяйте ничего в своих планах ради нас. Мы явимся около полуночи прямо к западным воротам города.

– Благодарю еще раз! В таком случае, до скорого свидания… Надеюсь, до свидания, мадемуазель? – добавил он, обращаясь еще раз к Гертруде.

– Да, я в этом уверена! Да, до свидания! Дай вам Бог полного успеха в вашем предприятии!

Вскоре после полуночи Гертруда Керсэн, сидя у открытого окна своей комнаты, выходившего на запад, печально смотрела на бесконечно длинную вереницу белых бурнусов, медленно развертывавшуюся перед ее глазами и уходившую в глубь пустыни, змеясь и извиваясь при тусклом свете серебряного полумесяца.

То был караван экспедиции Норбера Моони, двинувшийся в путь. Недели через две он будет в Бербере и перейдет Нил, переправляясь на плоскодонных лодках, а еще дней через пятнадцать-двадцать на горной возвышенности Тэбали… Ну, а потом? Что станет со всем этим?… Чем должно будет окончиться это смелое предприятие?… А если господин Моони потерпит неудачу, что тогда?… Переживет ли он горькое разочарование, унизительное для его самолюбия сознание неудачи, необходимость признать себя побежденным, разбитым?… И вот, несмотря на ту твердую уверенность в нем и в успехе его дела, какую Гертруда еще так недавно выказала в разговоре с господином Моони, она теперь испытывала мучительное чувство беспокойства за участь молодого ученого.

Тихий вздох, раздавшийся за ее спиной, заставил ее обернуться, – и она увидела свою любимицу Фатиму.

– О. чем ты, милочка моя? Что тебя огорчает? – участливо спросила молодая девушка свою маленькую служанку. – Ты кажешься мне скучной сегодня., ты, которая целые дни щебечешь, точно ласточка, сегодня за все время не сказала еще ни слова!

– У меня есть причина, добрая госпожа! – сказала она печально. – Может ли у меня быть весело на сердце, когда я вижу, что эти добрые господа уходят в эту ночь в пустыню? Как я только подумаю об этом, так у меня душа и заноет!

– Как? Неужели это тебя так огорчает?

– А разве это не огорчает всех нас здесь, в доме? – не без хитрости возразила Фатима. – Ах, добрая госпожа, право, о них стоит еще больше горевать, чем мы с вами горюем!

– Что ты хочешь этим сказать, Фатима?

– Если бы вы только знали все то, что я слышу и знаю от людей, добрая моя госпожа! Ведь меня никто не остерегается, а потому я вижу и знаю многое, чего не видят и не замечают белые… Ах, если бы вы только знали, что теперь готовится!.. Если бы вы знали, как все здесь ненавидят гяуров!.. Далеко отсюда, в стране Великих Озер, есть великий пророк, который пришел на землю спасти детей Аллаха!.. Это настоящий святой и нет ничего невозможного для него, против него никто не может устоять! А он поклялся уничтожить всех европейцев, всех до одного! Вот что говорят арабы и люди, живущие в пустыне. Они уверяют, что это должно случиться очень