Хронос Изгоев (СИ) - Карнов Тихон Страница 75

Последним из его хранителей был солдат времён Великой войны, человек по имени Аверс Реверсон, носивший звание капитана жнецов. Желая скрыть реликвию, дабы та не попала в чужие руки, Реверсон бежал в покинутый город Тельгард, существующий, как говорят, на самой границе с Обрывом. Там его след и теряется…

— из дневника Эдвина Айтверна.

Эпизод сорок третий

Нулевая Высота: Заповедник

Музей

10-3/999

В Заповедник путники возвратились на следующий день. Попрощавшись с оставшимися на базе Дирхейлами, троица вновь направилась в дорогу. Она заняла несколько часов, и ближе к вечеру показались окружающие сапор руины. Заметив их, Эммерих приободрился и пошёл быстрее. Вскоре ворота поселения уже отворились перед ними.

Улицы Заповедника кипели своей обычной жизнью. Рабочая смена в мастерских закончилась, бары наполнились посетителями. Горели неоновым огнём вывески, из распахнутых дверей доносилась музыка. Лавки к тому времени уже закрывались, с прилавков на рынке убирали товар и прятали его в деревянные ящики.

— Так, значит, закупимся завтра с утра, — сказал Ландони. — Возьмём что надо для БАМ да ещё припасов, раз уж у Дирхейлов зависнем надолго.

— Ну да, совсем уж наглеть с их гостеприимством не хочется, — согласилась Нина, — хотя потом надо бы найти здесь где работу, а то я почти на нуле.

— Работу найдём, не парься, — Ландони отмахнулся, — а что насчёт гостеприимства… Не знаю, как тебя, а меня больше беспокоит то, что готовит там именно блонда. Я слишком давно не ел нормальную яичницу.

— Тогда надо взять ещё сковородку, — прикинула Нойр, — да и вещи, наверное, я бы постирала здесь.

— Благое дело, — Эммерих с хитрым прищуром посмотрел на подругу, — Нани?..

— Что?.. А, ты хочешь, чтобы я и тебе вещи постирала? — догадалась она и вздохнула. — Ладно. Но зашиваешь тогда всё ты.

— Договорились.

— Эй, Кеган, — Нина дотронулась до плеча мужчины, — твои вещи надо постирать?

Аматрис в это время задумчиво глядел на горящие окна Музея. Когда Нина чуть сильнее сжала плечо мужчины, тот опомнился и сказал:

— Если не сложно, спасибо, — вздохнул. — Хочу сегодня нанести визит Кемрому.

— Чего так? Тебя же вроде от одного его вида воротит, — Эммерих нахмурился.

— Временами даже сильнее, чем от твоих шуток, — ответил ему Кеган с усмешкой. — Но есть одна догадка, которую пришло время проверить. К тому же, если он опасен, лучше выяснить это сразу.

Прохожие всё также провожали их недоверчивыми взглядами. Позвякивало вложенное в ножны оружие, из переулков слышались голоса и хриплый отрывистый смех. На углу одной из улиц завязалась пьяная потасовка, но стоило показаться патрулю обсерваторов, она немедленно стихла.

Пройдя уже знакомой дорогой, Нина, Кеган и Эммерих вышли к «Рентгену». Внутри царило оживление, большинство столиков оказались заняты. Однако прежней хозяйки не было за барной стойкой, и её место занимала незнакомая девушка. Быстро поужинав, путники поднялись в снятые несколько дней назад комнаты. Кеган присел на край кровати рядом с Ниной и взял её за руку, а Эммерих стоял у открытого окна, вглядываясь в сгустившуюся ночь.

— Мне неизвестно, насколько я задержусь, — наконец сказал Аматрис. — Если утром я не вернусь, отправляйтесь на рынок и купите всё необходимое. Будьте осторожны и держитесь подальше от Музея. Если люди Кемрома или он сам станут спрашивать обо мне, говорите, что мы поссорились и я исчез.

— Ну, это как раз без проблем, — хмыкнул Эммерих. — Я всё удивляюсь, почему ты этого раньше не сделал.

— Да что ты, лир побери, вообще несёшь? — нахмурилась Нина, отнимая свою руку. — Ещё одно слово, Аматрис, и уже Кемром будет всех опрашивать, а куда же делся наш спутник…

— Ты мне угрожаешь? — Кеган, усмехнувшись, вскинул бровь.

— Только отмечаю, что ты говоришь какую-то [ерунду], — пробурчала Нина. — Нет, если ты куда-нибудь денешься, мы не станем прятаться и ждать, пока кто-нибудь что-нибудь спросит, а сами [разнесём] Заповедник.

Когда Аматрис покинул «Рентген», было уже далеко за полночь. Бар готовился к закрытию, лишь несколько задержавшихся посетителей оставалось возле стойки. Они проводили Кегана хмельными взглядами, когда он вышел на улицу. Ночь выдалась холодная, и налетевший ветер растрепал его волосы. Аматрис постоял, сделав несколько глубоких вдохов, и быстрым шагом направился в Музей.

Сомнений в том, что капитан бодрствует, у музыканта не было — окна Атриума горели светом, а сверху доносился уверенный голос… и второй, женский. Также стало очевидно и то, что Музей в это время мало кто посещает, потому как внутри появилось больше личных вещей, точно оставленных в спешке: домотканая распашонка, бутылка с соской, погремушки и кукла. Аматрис обнаружил их, когда миновал входную дверь и углубился в полутёмный вестибюль.

Вслушиваясь в доносящиеся сверху голоса, Кеган старался идти особенно осторожно, чтобы не наступать на какую-нибудь пищалку. Затем он остановился, когда наверху лестницы увидел ползающую девочку не старше полугода со светлыми глазами и каштановыми волосами. У входа в Атриум стоял перевёрнутый манеж.

— Так, нет, тут не надо играть, — неумело подняв ребёнка на руки, прошептал Кеган. Поставив манеж на место, опустил девочку туда. — Вот, сиди здесь.

Она смотрела на него чуть испуганно, но плача не последовало. Меж тем разговор, происходящий в Атриуме, стал отчётливее:

— Мы не должны так поступать! — донеслось из-за двери искреннее возмущение. Кеган замер и навострил уши. — Она же ещё совсем ребёнок!..

— Ребёнок, ха-х?.. — переспросил Кемром, и воздух наполнился триумфальным выхлопом. — У нас тоже есть ребёнок, которого он может забрать.

— Он не получит Кару!.. — в сердцах крикнула женщина. — Я не допущу этого, Хоуэлл.

— Ты же знаешь, что я не могу иначе, — прорычал капитан, и скрипнуло кресло. Послышались нетерпеливые шаги. — Тебя защищает именно то, что он не знает твоего настоящего имени, Вилена. А ведь он и тебя искал.

— Но я даже не знаю, зачем, — сокрушённо призналась женщина. — Клянусь, я никогда не действовала супротив него…

— Не сейчас, — Кемром понизил голос. — Он говорил, что однажды ты была приспешницей Бездны, погубившей лиров Градемин. Жестокой, бессердечной… Но пока он считает тебя осколком Анастази Лайне, тебе не грозит опасность. Вам не грозит.

— Ты же знаешь, что я не такая, — беспомощно произнесла названная Виленой, — что я в жизни не вступала ни в какие секты…

— Разумеется, знаю, — теперь его голос прозвучал мягче, — поэтому я и прошу хранить тебя своё имя в тайне.

— А как же ты?

— Для меня уже слишком поздно. Я надеялся, если уничтожу все его осколки, он оставит нас — но утром у кроватки Кары вновь появились паутина с плесенью… — почти шёпотом сообщил дезертир. — Она уже здесь, а значит, пьеса должна быть продолжена. У нас нет иного выбора, кроме как разлучиться — до момента, если вновь станет безопасно. Молю тебя, забери Кару и езжай в Тседриче.

Дальше разговор стал неразборчив: за всхлипами женщины едва ли можно было что-то разобрать, да сам Кемром начал говорить совсем уж тихо. Спустя несколько минут вновь послышались шаги, и дверь отворилась. Кеган поспешно отступил в тень, чтобы не быть замеченным. Женщина, носившая имя Анастази Лайне, забрала из манежа дочь и, опустив лицо, спустилась по лестнице.

Ненадолго стало тихо, а затем послышался спокойный голос Кемрома:

— Я прекрасно знаю, что ты подслушивал нас. Тебя выдаёт твое дыхание — у меня хороший слух. Можешь зайти, и тогда поговорим.

Кеган решительно переступил порог. Капитан не выглядел удивлённым его появлением. Он стоял на балконе и смотрел прямо на Аматриса. Белая маска лежала на столе, и её линзы были непривычно темны. Рядом стояла чадящая фиалковым фимиамом серебристая чаша.

Наконец музыкант приблизился к Кемрому и заговорил:

— Вы каэльтин Хоуэлл из дома Моран. Я видел ваш портрет в родовом поместье. Однако, вынужден признать, не сразу узнал — вы сильно изменились. Надо полагать, виной тому изгнание ввиду экзитиоза.