Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков Страница 6

Подойдя к массивной стене, я не стал искать калитку или цепляться за неровности кирпича. Я оттолкнулся от земли легко, почти без усилия, и инерция моего тела, усиленная внутренним пинком эфира, перенесла меня через высокую преграду бесшумно, как перелетает птица. Приземлился на мягкую, влажную землю по ту сторону, мягко спружинив и перекатом гася прыжок. Дальше глубже.

Городской шум тут же отступил, сдавленный плотной стеной листвы. Пахло хвоей, прелыми листьями, влажным мхом и свободой. Я сделал первый глубокий вдох, чувствуя, как ледяной воздух обжигает легкие, очищая их от чада и смерти.

И углубился в лес…

Глава 3

Тропинки здесь не было. Только завалы из бурелома, колючие лапы елей, цепляющиеся за одежду, и корни, что так и норовили подставить подножку. Но я шел, не глядя под ноги. Я шел, повинуясь внутреннему компасу, тому едва уловимому тяготению, что исходило от места силы. Оно звало, как зовет родник изнывающего от жажды.

Длинные тени сливались в единую сплошную черноту. Ночь — настоящая, лесная, безлунная, вступала в свои права. В городе бы уже зажглись огни, а здесь тьма была абсолютной, живой и плотной. Я не спешил доставать фонарь. Мои глаза постепенно привыкали, учась заново различать оттенки черного: угольно-черный ствол сосны, синевато-черную прогалину между деревьями, бархатно-черную тень под валежником.

Я шел. Час. Другой. Еще пять. Мысли утихли, уступив дорогу ритму шагов и биению сердца. Я слушал лес. Его тихий, величественный голос. Шелест листьев, вздох ветра, далекий крик ночной птицы. Здесь не было места человеческой суете. Здесь был иной закон, иная правда.

Ночь сменила день, а я все двигался вперед, погрузившись глубоко в себя, ведомый древним инстинктом и отдавшись на волю зова, который с каждым пройденным километром становился все сильней. И который могли слышать лишь те, в ком текла кровь древних, как сам мир, волхвов. И похоже, на Земле таких, кроме меня, не осталось — иначе это место давно бы нашли.

Время суток вновь сменилось, но тут, под сенью деревьев, это вообще не ощущалось — все тот же полумрак, все те же нехоженые много лет тропки, видимые лишь мне.

И наконец, я почувствовал легкое давление в ушах, словно при наборе высоты. Воздух стал другим — гуще, насыщенней, им невозможно было надышаться. Словно каждый глоток был эликсиром, наполнявшим жилы не кровью, а чистой, нефильтрованной силой.

Я вышел на небольшую поляну, окруженную кольцом древних, замшелых валунов. В центре бил из-под земли маленький источник, вода в котором даже в этой тьме отливала едва уловимым серебристым светом. Воздух над ним дрожал, как над раскаленным асфальтом.

Я остановился на краю, сбросил с плеч рюкзак. Никаких ритуалов. Никаких заклинаний. Я просто стоял и дышал. Впитывал тишину. Позволял этому месту узнать меня. Принять.

Потом медленно вошел в круг камней и опустился на колени у самого родника. Окунул руки в воду. Она была ледяной и живой, словно соткана из самой ночи.

Закрыв глаза, я, наконец, позволил себе отпустить все. Боль. Ярость. Вопросы. Образ шрама и перевернутой лапы растворился в темноте за веками.

Остался только я. И тихий, мерный гул земли подо мной. Начиналось восстановление.

Я поднялся, топнул ногой, сделал руками несколько пассов, вливая не эфир, а просто желание — да, именно так. Желание. Желание знать, желание почувствовать, желание открыть и понять. Ведь древние не приказывали миру, они просили его о помощи. Они желали ее и получали. Вот и я пожелал, чтобы скрытое стало явным. Лишь для меня. Для остальных, кто бы случайно ни забрел в это место — хотя, лес сюда чужих не пустит, — все осталось бы как и прежде.

Морок спал, и перед моими глазами возник высокий курган. Тяжелый камень, скрывающий вход в него, мягко откатился в сторону, и темнота зева мягко осветилась магическими светильниками. Ничуть не сомневаясь, я шагнул внутрь, уже зная, что там увижу.

Длинный коридор уходил глубоко под землю — метров на сто, не меньше. Далее шла развилка: налево — жилая комната со всем необходимым, включая еду, которая даже спустя тысячу лет не испортилась, защищенная магией; и направо — в зал силы, куда я и направился. Потому что мне сначала надо подтвердить свое право тут находиться. Иначе воздух, которым я дышу, превратится в яд, от которого нет шанса выжить.

Десяток шагов, и вот я уже в центре круга, на границах которого стоят четыре кристалла с заточенными в них Высшими духами смерти. Русалки, символизирующей воду, Вурдалака — землю, Игоши — воздух, Огненного змея — соответственно, огонь. Четыре основных элемента, четыре порождения Нави, что некогда были захвачены и заключены в эти кристаллы. Полностью лишенные разума, они могли стать, как сейчас говорят, батарейками для мага, способного обуздать их силу. Или восстановить его, если он ранен или умирает. В моем случае они должны были вернуть мне то, что я потерял, пока был между жизнью и смертью. Так я думал, но реальность оказалась иной…

Тишина места силы была не мертвой, а живой. Она вибрировала, гудела на грани слуха, словно гигантская невидимая арфа, чьи струны задевали сами ветра, само биение планеты. Я стоял в центре каменного круга, чувствуя, как эта тишина впитывается в меня, вытесняя остатки городской грязи, смрада смерти, копоть чужой магии.

Но этого было мало. Капля в пустом море.

Пора было наполнить океан.

Из внутренних карманов плаща, не спеша, почти с благоговением, я извлек четыре камня — символа, что ранее прятались в моих княжеских одеждах. Не бриллианты ювелиров, не ограненные драгоценные безделушки. Это были образы стихий, заключенные в обычные камни, каждый был посвящен одной из них. Сейчас они ощущались в руке холодными и тяжелыми. И эти символы легли рядом с кристаллами — мое подношение и мои ключи к их силе.

К Воде лег обкатанный речной волной голыш с прожилками лазурита, влажный на ощупь даже в сухости.

Земля — угловатый, шероховатый обломок темного нефрита, тянувшийся к почве под ногами, как жадная маленькая черная дыра.

Воздух — ему предназначен легкий, почти невесомый кристалл горного хрусталя, мутный изнутри, словно затянутый туманом.

Для Огня — кусок прозрачного янтаря с застывшей внутри искрой, горячий, будто только что вынут из костра.

Я разложил их по точкам круга рядом с кристаллами, в соответствии сторонам света, к которым они тяготели. Воздух