Библиотекарь из другого мира - Ли Ан Страница 5

"Седьмой день болезни Элианы. Лихорадка не спадает. Попробовал отвар коры хинного дерева, но улучшения нет. Боюсь, что теряю ее..."

Горло сжалось. Этот человек потерял дочь. А я теперь... что? Занимаю ее место? Живу ее жизнью?

Я отложила дневник и продолжила осмотр. В кладовой обнаружились запасы: мешки с зерном, связки лука, бочонки с чем-то непонятным. Все чисто, но покрыто тонким слоем пыли. Дом пустовал — понятно, после смерти дочери отец не мог здесь оставаться.

Наверху, в сундуке рядом с кроватью, я нашла одежду Элианы. Простые платья из грубого полотна, передники, теплый шерстяной плащ. Все добротное, но без излишеств. Одежда работящей девушки из небогатой семьи.

Я уже собиралась закрыть сундук, когда заметила что-то блестящее в углу. Небольшой кристалл размером с грецкий орех, полупрозрачный, с голубоватым отливом.

Взяла его в руки — и едва не выронила от удивления.

Кристалл начал светиться. Не ярко, мягким голубым светом, но определенно светиться.

— Что за... — пробормотала я и выпустила камень из рук.

Свечение тут же погасло. Кристалл упал на пол, издав звонкий звук, и теперь выглядел совершенно обычным.

Я подняла его снова. Опять засветился.

— Хорошо, — сказала я вслух. — Добавим к списку "невозможного" магические камни, которые реагируют на прикосновение.

Либо это самый реалистичный сон в моей жизни — настолько реалистичный, что я чувствую запахи, температуру, вес предметов — либо я действительно попала в другой мир. Мир, где магия существует, а не просто описывается в книгах.

Если второе, то паника не поможет. Нужно разбираться с ситуацией системно. Изучить мир, понять правила, найти свое место.

А пока стоит привести себя в порядок и найти что-нибудь поесть. Даже в другом мире организм требует заботы.

***

Свежий воздух оказался именно тем, что мне было нужно. Я вышла через заднюю дверь и оказалась в небольшом саду.

Когда-то он явно был ухоженным. Аккуратные грядки, каменные дорожки, деревянные колышки для поддержки растений. Но сейчас все заросло. Трава поднялась по колено, сорняки пробились между камнями. И все же сквозь этот хаос проглядывала система.

Вот грядка с ромашкой — цветы еще белели среди сорной травы. Там мята, которую не заглушили никакие сорняки. А это... подорожник? Да, точно. Его широкие листья я узнала бы где угодно.

Лекарственные травы. Весь сад был засажен лекарственными травами. Не овощами, не цветами для красоты — растениями для лечения. Настоящая природная аптека под открытым небом.

Я присела рядом с грядкой ромашки, протянула руку к цветам. Роса на лепестках блестела в утреннем солнце, воздух был свежим и чистым — никаких выхлопных газов, никакой городской пыли. Только запах трав, земли и утренней прохлады.

— Мяу.

Я подняла голову. На деревянном заборе сидел рыжий кот и смотрел на меня с явным интересом. Крупный, пушистый, с умными зелеными глазами. Хвост обернут вокруг лап, поза королевская — явно местный хозяин территории.

— Привет, — осторожно сказала я. — Ты местный?

Кот наклонил голову, словно обдумывая мой вопрос. Потом грациозно спрыгнул с забора и подошел ближе. Обнюхал протянутую руку, потер мордочку о мои пальцы. И громко замурлыкал.

— Значит, принимаешь меня, — улыбнулась я, поглаживая мягкую шерсть. — Хорошо. Будешь Гермесом — посланником между мирами.

И тут в голове всплыло воспоминание. Не мое — Элианы.

Рыжик! Отцовский кот. Он приходил каждое утро за молоком и куском хлеба. Спал в сарае, ловил мышей, но к людям относился дружелюбно.

Воспоминание было таким ярким, что я на секунду почувствовала себя Элианой — девочкой, которая каждое утро кормила этого кота, гладила его и рассказывала о своих детских проблемах.

— Значит, мы старые знакомые, — сказала я Гермесу. — Хотя ты пока еще не знаешь, что я не совсем та, за кого себя выдаю.

Кот мурлыкнул в ответ и потерся о мои ноги. Для него я была Элианой, вернувшейся домой. И, честно говоря, это было приятно — чувствовать себя желанной в этом странном новом мире.

Я встала и пошла к колодцу в углу двора. Вода оказалась холодной и удивительно вкусной — не хлорированной, как из московского крана, а живой, родниковой. Нашла во дворе старую глиняную миску, налила воды для Гермеса.

В кладовой отыскался кусок хлеба — черствый, но еще съедобный. Размочила его в молоке из глиняного кувшина и поставила перед котом.

Гермес принялся есть с аппетитом, время от времени поднимая голову и благодарно мурлыкая.

— Видишь ли, Гермес, — сказала я, присаживаясь рядом, — ситуация у нас необычная. Я не Элиана, хотя и живу в ее теле. И понятия не имею, что теперь делать.

Кот закончил есть, умылся лапой и устроился рядом со мной на теплых камнях дорожки.

Первый союзник в новом мире. Это уже что-то.

***

Вернувшись в дом, я снова направилась в мастерскую. Если мне предстоит жить здесь, нужно понимать этот мир. А дневники отца Элианы могли дать ответы на многие вопросы.

Я устроилась за рабочим столом, придвинула к себе стопку записей и начала читать. Язык постепенно становился понятнее — видимо, воспоминания Элианы помогали расшифровывать знакомые ей с детства буквы и слова.

Бенедикт — так звали отца — вел записи аккуратно, почти педантично. Каждый пациент, каждый случай описывался подробно:

"Марта, жена кузнеца. Сильные боли в животе, тошнота. Дала отвар ромашки с мятой. На третий день стало лучше."

"Мальчик Томас, сын мельника. Высокая лихорадка, бред. Компрессы из ивовой коры на лоб, обильное питье. Лихорадка спала на пятый день."

Я читала запись за записью, и картина местной медицины становилась все яснее. Лечение травами, примитивные методы, никакого понимания истинных причин болезней. При этом некоторые рецепты были вполне разумными — ивовая кора содержит салицин, предшественник аспирина, ромашка действительно успокаивает желудок.

Но многое заставляло содрогаться. Попытки лечить воспаление легких одними отварами. Роды без соблюдения чистоты. Операции без обеззараживания инструментов.

Особенно тяжело было читать записи о дочери:

"Элиана слабеет с каждым днем. Лихорадка не отступает. Пробовал все травы, какие знаю. Молюсь, чтобы утром ей стало лучше."

"Десятый день болезни. Элиана едва дышит. Если завтра не будет улучшения... Боюсь даже думать об этом."

"Моя девочка ушла сегодня на рассвете. Не смог спасти единственное, что у меня осталось. Какой же я лекарь, если не могу вылечить собственную дочь?"

Последняя запись была сделана дрожащей рукой, чернила размыты — видимо, слезами.

Горло сжалось. Этот