Предварительные решения - Сурмин Евгений Викторович Страница 41

– Говори.

– Я так понимаю, о том, что Япония собирается вторгнуться в Монголию, знали многие и у нас из этого секрета не делали?

– Да. Летом тридцать восьмого из ЗабВо в Монголию были передислоцированы значительные силы.

– Тогда кто мешал кому-то из наших командиров поделиться информацией со старым приятелем, совершенно случайно преподающим в Омском военном училище? А тот в свою очередь передал информацию перспективному выпускнику.

– Верно, могло быть и так. Но войны, если ты помнишь, в тридцать восьмом не случилось. Не знаю, как бы он воевал, попади из училища сразу в бой, наверное, хорошо. За год Самойлов успел сбить вполне боеспособное подразделение. Изучил театр предстоящих военных действий, не поленился даже на японской территории побывать. Наработал кое-какие тактические приемы. Ну и личный состав очень сильно подтянул. Вообще, это отличительная особенность майора – гонять подчиненных до седьмого пота. В итоге на фоне остальных частей 57-го ОК рота выделялась довольно сильно, особенно на первоначальном этапе. Выучка и дисциплина как красноармейцев, так и командиров у Фекленко, сменившего Конева, была, откровенно говоря, слабая. Еще один характерный момент: пока командовал Фекленко, Самойлов гонял своих подчиненных, но с инициативами не лез. А вот когда приехал Жуков, то оказалось, майор, тогда еще лейтенант, просто фонтанирует идеями. Никогда не угадаешь, с кем, не считая Жукова и своих замов, Самойлов больше всего общался.

– Штерн?

– Смушкевич.

– Тот самый? Заместитель Мерецкова по авиации?

– Точно. Сейчас пробивает идею, что в звене должно быть не три, а два истребителя. Летать парами он начал как раз в небе Халхин-Гола. И знаешь, что самое интересное?

– Слушаю, Павел Михайлович.

– Кое-кто из тех, кто воевал с генерал-лейтенантом Смушкевичем в Монголии, говорят, что идея эта лейтенанта Самойлова.

– Да ну. Не может быть.

– А что, может, ему Лев Захарыч подсказал? – подколол капитана Фитин.

– Пока у меня нет мнения по этому вопросу.

– Хорошо. Для иллюстрации действий роты приведу еще два самых ярких примера, и пойдем дальше. Вы там, в своем генерал-губернаторстве, вообще что знаете о боях с японцами?

– Признаться, крайне мало, Павел Михайлович.

– Значит, о разгроме у горы Баин-Цаган не слышал?

– Что-то смутно знакомое. Может, в газете читал.

– Возможно. В двух словах – наши подловили японцев, переправившихся в ночь на четвертое июля на наш берег, и как следует им всыпали. В газетах не сообщалось, что накануне из рейда вернулась группа Самойлова и притащила языка, который и рассказал о намечающемся рейде. У Жукова было меньше суток, чтобы организовать достойную встречу, но он справился. Мы потеряли более пятидесяти танков сгоревшими и примерно столько же поврежденными, но заставили япошек, бросая все, что можно и нельзя, удирать вплавь на свою территорию. Одних утонувших тогда более тысячи выловили. А всего безвозвратные потери японцев оцениваются примерно в десять тысяч.

– Серьезно.

– Да, более чем. А самый цимес знаешь в чем?! Бойцы Самойлова смогли подловить японцев потому, что были переодеты в монголок, пасущих яков. А потом взяли сопровождение японского офицера, проводившего рекогносцировку, в ножи. Профессионализм, наглость, удача – даже не знаю, что тогда им помогло. Мы тоже там сотнями вылавливали японских агентов, переодетых мирными пастухами, но им до ухищрений майора было ой как далеко. Начиная с первых чисел августа, по данным радиоразведки, японцы предпринимали большие усилия для обеспечения порядка у себя в тылу. И привлекали для этого значительные силы. Разумеется, там действовала не только рота глубинной разведки. Было создано несколько аналогичных групп из пограничников Кяхтинского погранотряда и бойцов Отдельного батальона войск НКВД. Но разведчиков Самойлова японцы оценили особо, что, впрочем, не удивительно. Со снабжением там и у них, и у нас напряженно было, а ребята, можно сказать, работали на совесть, с огоньком.

– Представляю, – улыбнулся капитан, хлопнув себя ладонью по бедру.

– А теперь следи внимательно за датами. Самойлова сдал завербованный японской разведкой еще в начале тридцатых капитан из штаба корпуса, отвечающий за координацию между всеми разведгруппами. Также он согласовывал безопасные коридоры при возвращении групп с японской территории. Особенно актуально это было как раз для Самойлова. Его люди под какими только личинами не возвращались. Десятого августа, запомни дату, группа возвращалась с раненым бойцом, и командир принял решение срезать угол и перейти линию фронта, примерно километр не доходя до согласованного места. Понадеялся, что погранцы его уже в лицо знают. Это их и спасло: капкан клацнул, но достать разведчиков смог только снайпер, пуля попала в майора на излете и, ударившись о лопатку, срикошетила вверх. Казалось бы, легко отделался, но пуля оказалась отравленной. Через несколько часов майора стало лихорадить, поднялась температура за сорок, появился отек легких. В общем, врач решил, что шансов нет. И тут приходит местный монах и обещает Самойлова вылечить. Есть, мол, поблизости монастырь, или как он там у них называется, основан аж самим Александром Македонским для своих раненых воинов.

– Не может быть! Македонский значительно южнее шел.

– Да плевать на Македонского. Второй раз сам Жуков к доктору подошел. Тот снова подтвердил, что майору в лучшем случае пара часов осталась. В общем, отдали Самойлова монахам, приставили двух бойцов, но я так понимаю, никто уже не верил, что он выкарабкается.

– Обманул, значит, судьбу?

– Обманул. Через две недели вернулся в строй. Худой как скелет, но духом не сломлен. К сожалению, тогда нормально показания снять с сопровождающих его бойцов никто не догадался.

– А сейчас?

– Оба погибли там же на Халхин-Голе в конце августа того же тридцать девятого года. Зато Самойлов обзавелся шикарной татуировкой во всю спину.

– Татуировкой?

– Да. Так что как нелегал он для нас потерян. Если верить академику Щербатскому, заведующему индо-тибетским кабинетом Института востоковедения и главному специалисту СССР по буддизму, на спине майора изображение бога Яма.

– Павел Михайлович, вы меня не разыгрываете?

– Смотри сам. – Старший майор вытащил из папки фотографию, но прежде чем передать ее капитану, зачитал написанный на обороте красными чернилами текст: – «Яма, он же Ямараджа, он же Чойджал, он же Номун-хан. В буддизме – бог смерти, властелин ада и верховный судья загробного царства. Изображается синим цветом. Имеет рогатую бычью голову с тремя глазами, проницающими в прошлое, настоящее и будущее. На нем – ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий на его власть над подземными сокровищами». На, полюбуйся.

Разглядывая протянутую фотографию, капитан невольно поежился. Иметь такую страхолюдину на спине, как говорится, и врагу не пожелаешь.

– А откуда фото?

– Так Самойлов сам попросил сделать; или, думаешь, ему было не интересно?

– А как он отреагировал… на это?

– Спокойно. Крепко запомни, Михаил: образование у майора официально три класса да военное училище, но он очень начитанный и эрудированный человек. Очень быстро схватывает новую для себя информацию. Нельзя его недооценивать. Он решил, что на спине у него одно из воплощений богини Кали. Учитывая, что у этих буддистов без бутылки ни черта не разберешься, можно сказать, угадал. Теперь смотри, одиннадцатого числа его отправляют в монастырь. Кстати, сам он говорит, что плохо помнит, как его лечили, все время спал. Вроде поили какими-то отварами, дымом окуривали, да еще кололи специальными иголками во все места. Двадцать четвертого числа он возвращается в строй, правда, в тыл к японцам уже до конца конфликта не ходил. А двадцать восьмого августа, когда еще идут бои по уничтожению окруженной японской группировки, Жуков находит время поделиться с Ворошиловым своими опасениями по поводу ближайшего нападения Германии на Польшу. Ворошилов ему, конечно, указал: занимайтесь своими делами не лезьте в политику. Но похоже, внутренний червячок наркома грыз, и он чуть ли не в качестве курьеза тридцать первого августа доложил Сталину: «Вот по мнению комкора Жукова, который в далекой Монголии бьет японских оккупантов, завтра Германия нападет на Польшу».