РОС: Забытый род - Гарри Фокс Страница 4

Внутри все горело. Голова кружилась. Я чувствовал, как подкашиваются ноги. Рядом Хорёк упал на колени и блевал, рыдая. Кто-то завыл. Кто-то молился. Стражницы наблюдали с холодным, профессиональным интересом. Старшая кивнула двум своим подчиненным. Те спокойно подошли к телу Димона, схватили его за руки и за ноги и потащили, как мешок с мусором, к краю площади, где зияла темная решетка канализации. Швырнули туда. Глухой плеск в мертвенно-перламутровой жиже внизу.

— Следующий! — голос старшей прозвучал, как удар хлыста. Она смотрела прямо на меня. Рубиновые глаза Аспида над ней сверлили меня в упор. Голодные. ОЧЕНЬ голодные. — Не задерживай очередь, юнец. Аспид ждет. Вдохни поглубже. Может, ты — счастливчик?

Глава 2

Сердце колотилось где-то в горле, готовое вырваться наружу и присоединиться к желтой пене на мраморе, где еще минуту назад бился в агонии Димон. Труп уже утащили. Мокрое пятно — вот и весь памятник его бычьей глупости. Рубиновые глаза Аспида сверлили меня. Голодные. Насмешливые.

Твою мать. Твою разэтакую мать.

Варианты? Ноль. Бежать? Эти стражницы в облегающей коже прошьют меня шпагами, как решето, прежде чем я сделаю три шага. Бунт? Хорёк рядом мочился в штаны от страха, остальные были бледнее мрамора под ногами. Драться с ними? Ха. Старшая посмотрела бы на меня, как на назойливую муху, перед тем как прихлопнуть.

Терять было нечего. Только жизнь. Которая и так висела на волоске с момента пробуждения в этой адской карете.

Я шагнул вперед. Камень под ногами был ледяным. Воздух вокруг статуи вибрировал, густой и горький. Я поднял голову. Встретил взгляд двух кровавых солнц. Ну давай, чешуйчатый ублюдок, — мысленно плюнул я, впиваясь взглядом в рубины. Если суждено сдохнуть — так сдохнуть. Только не тяни резину, как с Димоном. Раз — и в помойку.

И вдруг… в голове что-то щелкнуло.

Не звук. Ощущение. Как будто гигантская игла вонзилась в мозг. И по ней побежал голос.

Хриплый. Будто камни трутся друг о друга. Играющий. Как кошка с дохлой мышкой. Колючий. Каждое слово — укол.

«Интересненько…» — проскрежетало у меня в черепной коробке. — «Один из… товара. Но пахнешь… перегаром иного мира. Чужим. Как же ты сюда… занесло, пылинка?»

Я чуть не подпрыгнул. Мысли спутались. Ты… Ты кто? Аспид?

«Кто же еще, глупыш?» — послышалось ехидное шипение. — «Камень и плоть. Дух и Яд. Я — Основа. Я — Судья. А ты… загадка. Не отсюда. Не здешняя грязь в твоей… эссенции.»

Эссенция? Я едва не фыркнул вслух. У меня сейчас эссенция — чистый страх и желание не обосраться. Что за мир? КАК я сюда попал?

«Оооо, мой дорогой попавший в ловушку друг…» — голос Тотемного Аспида стал слащавым, как испорченный мед. — «Это такие… деликатные вопросы. Ответы на них — для Избранного. Для Главы Семьи. Стань им… и двери Тайн распахнутся. Но сейчас… сейчас я должен проверить. Ты ли… достоин вопроса? Или просто… мусор?»

Проверить? Плюнуть в меня своим ядом? — мысленно заорал я. — Да кто из живых это выдержит? Ты же видел! Он сварился заживо!

В голове раздался низкий, каменный смех. Он вибрировал в костях.

«Наивный червячок! Я распыляю… не совсем яд. Вернее, не только яд.» — Голос стал вдруг серьезнее, древнее. — «Мои пары… они проникают в разум. Читают. Сканируют. Ищут слабину. Глупость. Жадность. Трусость. Или… опасность для моего Рода. Если находят… тогда яд становится смертельным. Мгновенно. Считай это… нашим защитным механизмом. Отбором истинным.»

Как у скунса? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать. Только вонь — смертельная?

«Я ТЕБЕ НЕ ВОНЮЧКА!» — громовой рёв обрушился на мое сознание, заставив пошатнуться. Рубиновые глаза вспыхнули ярче, ослепительно. — «Я — ДРЕВНОСТЬ! Я — СИЛА! Я — ИСПЫТАНИЕ! ХВАТИТ БОЛТАТЬ! ПОКАЖИ, ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ ВНУТРИ!»

Время проверки. Я почувствовал, как зеленоватый туман из пасти статуи сгустился, стал видимым, тягучим. Он обволок меня, проник в ноздри, в поры. Горько-сладкий вкус заполнил рот. В голове — давление. Как будто невидимые щупальца копошатся в мыслях, выискивая… что? Страх? Да он был! Озверевший, дикий! Но под ним — ярость. Решимость. И дикое, неукротимое: НЕ СДОХНУ!

Щупальца копошились, тыкались в воспоминания-обрывки: экран монитора, вкус кофе, холод кареты, страх Хорька, предсмертный визг Димона… Впивались в ненависть к продавшей меня "семье", в презрение к этим ядовитым красоткам, в острое, животное желание ЖИТЬ.

Ищи, чешуйчатый! Ищи слабину! Я не идеален! Я в говне по уши! Но я не сломаюсь! Не дам тебе удовольствия увидеть, как я визжу!

Давление нарастало. Виски горели. Но боли не было. Той адской, разрывающей боли, как у Димона. Было… напряжение. Экзамен. Испытание на прочность духа. Я стоял. Сжав кулаки до крови в ладонях. Глядя в ненавистные рубиновые глаза. Дышал этим дерьмом. И не падал. Не закашливался. Не начинал пускать пузыри.

Зеленый туман начал рассеиваться. Давление в голове ослабло. В ушах стоял звон. Но я стоял. На своих двоих.

И тут случилось нечто, от чего кровь реально стынет в жилах. Старшая стражница подошла. Быстро, решительно. Ее лицо было непроницаемым, но в глазах — искра невероятного, шокирующего интереса. И она… взяла меня за руку. Выше локтя. Кожа ее перчатки была холодной, гладкой, как змеиная чешуя.

Я замер. Ожидая жгучей боли, распада плоти, предсмертного хрипа. Но… ничего. Только холод. И ее лицо, приблизившееся к моему уху. Губы почти коснулись мочки. Дыхание — прохладное, пахнущее полынью и чем-то металлическим.

— Ты… — ее шепот был едва слышен, но каждое слово врезалось в мозг, как игла. — Ты с ним разговаривал? Я подойду к тебе после отбора…

Я не успел даже подумать о ответе. Она уже отстранилась. И ее голос, громкий, командный, ледяной, прорезал напряженную тишину площади:

— Первый прошел! — Она резко кивнула в сторону уцелевших кандидатов, их глаза были полны ужаса и… зависти. — Осталось сорок пять. СЛЕДУЮЩИЙ!

Она отпустила мою руку. Легкий толчок в спину — иди. Я сделал шаг, потом другой, отходя от статуи. Ноги ватные. В голове — каша из голоса Аспида и ее шепота. Рука, где она касалась, горела холодом. Но я был жив. Я выдержал.

Я отошел к пустому месту за тотемом. Хорёк смотрел на меня, как на призрака. Кто-то прошептал: «Везучий ублюдок…»

Я не чувствовал себя везучим. Я чувствовал себя пешкой, которую только что передвинули на опасное поле в какой-то чудовищной