Тьма. Том 3 - Лео Сухов Страница 37

А время я теперь ценил вдвойне.

— Ты обратил внимание, как формируются простые плетения? — уточнил Скворцов.

— Эм… Различные основы сцепляются и заполняются стихией, так? — уточнил я.

— Так, да не так, — поправил меня преподаватель. — Это как раз тебе не объяснили, видимо. Объясню сам… Вот скажи мне: чем отличается основа от плетения?

— Ну, основа — это простейшее… Заклинание? Заклятие? Плетение? — я не нашёл нужного термина, а до учебника «Теория теневого плетения» пока ещё не добрался.

— Именно так: плетение. Не заклинание, не заклятие, а плетение. Основа — это простейшее плетение, — кивнул Скворцов. — И простейшим его делает то, что оно вещь в себе. Формируешь основу, наполняешь тенькой — и оно может существовать бесконечно долго. Оно не выпускает теньку и не теряет свою структуру, пока нет внешних воздействий. Пока всё понятно?

— Да, — кивнул я.

— Наполни основу нужной стихией, и вот тут уже появляется первая «дыра», как это называется в нашей науке. Суть в том, что стихия покинет плетение основы довольно быстро. Светлячок на одной капле теньки просветит где-то минут двадцать-тридцать, а затем погаснет, верно?

— Да, так и есть, — снова кивнул я.

— Но всё меняется, когда мы совмещаем несколько основ. Они связываются в цепь, которая пропускает через себя как сырую теньку, так и стихию, — Скворцов быстро сформировал плетение и указал на него. — И теперь уже не только стихия уходит сквозь «дыру», но и тенька. Можем ли мы сформировать плетение, просто использовав для щита нужные основы, как ты предлагал? Да, можем. Но пока мы будем это плетение создавать — оно уже начнёт рассеиваться. Ведь сырая тенька из него уходит. Ну если, конечно, плетение сложное…. А то, что предложил ты — сложное.

— И тогда надо много жгутиков, чтобы быстрее делать плетение? — кивнул я.

— Вовсе необязательно. Хотя, конечно, больше жгутиков — быстрее сплетёшь, это верно… И при большом количестве жгутиков можно создать предложенное тобой плетение прежде, чем оно распадётся. Но, помимо этого, дело в «дырах»! — Скворцов щёлкнул пальцами, вливая в плетение теньку и стихию. — Вот смотри… Видишь, тенька и стихия потекли из моего плетения? Видишь скорость?

Тенька вытекала из плетения сплошным потоком. И я даже близко не представлял, сколько капель сейчас просто-напросто теряется. Потому что ни я, ни Скворцов, не успевали её впитывать.

— Слишком затратно! — догадался я.

— Верно! И чтобы сократить затраты теньки, надо заткнуть «дыры», — кивнул Скворцов. — Для этого и существуют основы-соединители.

Он начал связывать части плетения новыми основами, и расход энергии стал уменьшаться прямо на глазах.

— Видишь? Я как бы замыкаю плетение само на себя, чтобы у него не оставалось несвязанных частей, — объяснил преподаватель. — В этом случае из него не будет утекать энергия. И если у меня выйдет соединить все части основ, связав их с другими основами, то получится замкнутое плетение. Оно перестанет терять теньку и стихию. И это, Фёдор, вершина науки плетений. Идеал, к которому мы все стремимся.

— А если не всё получится связать, а только часть? — уточнил я, глядя, как усложняется плетение, сделанное Скворцовым.

— А тогда у нас получится частичное замкнутое плетение. Когда нужно создать на ходу плетение с заданными свойствами, многие двусердые так и делают, как я сейчас. То есть выставляют основы-описания, а затем связывают их с основами-соединителями. И да, остаётся некоторое количество «дыр», но если расход энергии приемлемый, то на них просто не обращают внимания.

— Но те плетения, которым вы учите меня — они не такие… — заметил я. — Они, получается, открытые?

— Да, потому что они очень простые, — кивнул Скворцов. — И потому что у тебя на них хватает жгутиков. Вот и весь секрет. Вчера у тебя было три жгутика, и я тебя учил плетениям для трёх жгутиков. Сегодня их стало четыре, и я тебя учу уже большему количеству плетений. Но все они пока — открытые. Как только появится возможность учить тебя частично замкнутым плетениям — я сразу же начну это делать. Но для первого же из них потребуется хотя бы десяток жгутиков. А пока тебе остаётся только тренироваться… А, ну да, ты просил отпустить тебя пораньше!

— Да, точно, — я посмотрел на часы и кивнул. — Надо ехать. Но я понял… Спасибо за объяснение, Михаил Арсеньевич.

— Почитай «Теорию теневого плетения». Знаю, ты и так загружен, но это важно! — напомнил Скворцов.

— Обязательно! — кивнул я.

В душе не… Э-э-э-э… Не знаю, когда у меня на это появится время. Но я найду! Я так решил, и так будет. А пока мне надо было ехать и легализовывать Тёму. И так с этим вопросом непозволительно долго затянул. Того и гляди, заявятся силовики Тёмного Приказа и спросят, чего это Фёдор Седов такой наглый.

Спустя десять минут я сидел в бричке, которая катила в центр Ишима, и размышлял о задуманном деле. А ещё через полтора часа бричка остановилась перед невысоким кирпичным зданием казённого учреждения.

— Приехали, ваше благородие! — оповестил водитель.

— Спасибо, сударь! — я расплатился и выбрался из машины.

Город вокруг меня шумел и двигался. Ишим был людным, большим и неугомонным. Или, как тут ещё принято было называть, мегаполисом. Вот только память Андрея подсказывала, что крупнее мегаполиса городов, по определению, не бывает. А в этом мире попадались ещё и сверхполисы. К таким относились Владимир, Новгород и Киев.

В этих огромных образованиях проживало, в каждом, больше двадцати миллионов человек. В то время как в Ишиме население было всего около пяти миллионов. И всё же мой родной город считался большим, особенно для Сибирских владений Руси.

Здание, к которому доставила меня бричка, сохранилось в этих местах, наверно, лишь чудом. Куда ни кинь взгляд, кругом везде взмывали в небо башни небоскрёбов. Может, не таких, как в мире Андрея, но вполне себе «скребущих небо».

Между ними, конечно, ещё мелькали островки старой застройки, но с каждым годом их оставалось всё меньше. Какой-то исторической или культурной ценности такие дома обычно не несли. Поэтому и жили ровно до того момента, пока внутри служил или работал какой-нибудь важный и влиятельный человек, не желавший ничего менять.

А как только человек умирал или уезжал, здание выкупалось — и на его месте