Беглый в Гаване - Азк Страница 26

— Продолжай, мы внимательно слушаем.

— Получено: пятьсот золотых монет — «Krugerrand» весом в 1 унцию; столько же по пол унции и четверть унции и 1250 монет весом в одну десятую унции. Общий вес чистого золота — тысяча унций. Проба — 917.

Измайлов приподнял бровь. Я показал жестом: «слушай дальше».

— Местом проведения сделки был выбран пригород Йоханнесбурга, на заброшенной территории бывшего литейного завода. Контакт установлен через цепочку посредников, выходящих на частного коллекционера. Обмен произведён на доллары серии 1977 года, купюры проверены визуально, химически и на микропечать. Подозрений не вызвали.

На этом месте подключился «Помощник» — его голос был глубже, чуть более металлический, но спокойный:

— Инцидент возник на втором этапе. Один из присутствующих — вооружён, по предварительной оценке, гражданский боевик из числа местных радикалов, он попытался инициировать силовой захват при передаче первой партии. Угроза была нейтрализована с помощью беспилотного модуля наблюдения. Им произведена точечная дезориентация ИК-импульсом, а также кратковременная подача электростатического поля.

Измайлов сжал губы в линию.

— Жертвы?

— Отсутствуют, — ответил «Помощник». — Объект потерял ориентацию и был выведен своими с места обмена. Операция продолжена под охраной второго зонда. Продавец пока не в курсе инцидента. Монеты переданы. Контакт завершён.

Я повернулся к генералу.

— Первая партия есть. Всё чисто. Но африканцы, те ещё ребята. И они не глупые. Если увидят, что мы не просто покупаем, а выкупаем, пойдут по нарастающей — с откатами, угрозами, попытками навязать свои правила.

— Деньги не пахнут, — буркнул генерал. — Но если они ещё и золото умеют чувствовать…

Он замолчал, достал из ящика маленький листок бумаги и передал мне. На нём была всего одна строка — координаты склада у восточного побережья.

— Если будет вторая партия направишь туда.

— Для покупки второй партии нет наличности. Практически всё ушло в первую закупку. Второе… Предлагаю монеты оставить пока на атмосфернике. И третье — надо готовить легальную площадку для реализации монет где-то в Европе.

Он кивнул. Глаза генерала сузились, он смотрел пристально, будто хотел увидеть за моими зрачками, не испугался ли я.

— Тогда запомни Костя, в следующий раз — только через моё одобрение. Один прокол — и нас похоронят не кубинцы, не американцы, а наши же. В Москве.

— Понял. Поэтому и доложил первым делом.

Он встал и прошёл к окну. За стеклом медленно сгущались сумерки. Дальний корпус тонул в оранжевом свете.

— «Крюгеренды» — это красиво. Умно. Но помни, Костя: чем ближе к золоту, тем тоньше лёд.

Я разомкнул связь. «Друг» и «Помощник» отключились без слов — они всё уже сказали. И я всё понял. Даже больше, чем хотел бы.

* * *

Я вышел из кабинета генерала уже в сумерках. Небо над Гаваной наливалось густым индиго, над корпусами центра медленно загорались редкие лампы. Воздух был тёплый, с лёгкой солоноватой ноткой, и я вдруг почувствовал, как сильно вымотался за день. Но внутри всё ещё гудело — не от усталости, а от того тихого, плотного напряжения, которое не проходит, пока не закроешь все гештальты. А один из них сейчас ждал меня в глухом районе на окраине.

На грузовой площадке у склада стоял ГАЗ-66 нашего центра, полугражданский вариант, с аккуратным кунгом, как раз на случай «особых поручений». Я попросил дежурного механика — франта в замасленной майке с акцентом из-под Саратова — отцепить прицеп и помочь с жёсткой сцепкой. Через пятнадцать минут мы уже с хрустом закатывались на боковую дорогу, ведущую в район, где жил Орландо со своим дедом.

На пути к нему я дал «Другу» команду просканировать ближайшую активность — на случай, если кто-то начнёт интересоваться этой ездой на военном грузовике в нерабочее время. Всё было чисто. Даже слишком.

У дома Орландо было темно, но закрепленная за ним «Победа» стояла у крыльца, значит, он был дома. Свет в гараже тоже горел. Через минуту на крыльцо вышел сам Орландо, в майке, с разводным ключом в руках и легкой улыбкой на лице.

— Ты вовремя. Дед уже спит, но он всё подготовил, — он показал рукой в сторону гаража. — Машина твоя, можешь забирать. Надеется, что сделаешь из неё конфетку.

Я кивнул и прошёл мимо него в гараж. Под брезентом стояла Dual-Ghia 1957 года, потускневший, с плоскими покрышками и грязью на хроме, рваная кожа сидений, отсутствующие стеклоочистители — всё это не портило образ, наоборот, делало его живым. Машина ждала, чтобы её вернули к жизни.

Мы с Орландо аккуратно выкатили её на улицу. Я закрепил передний мост жёсткой сцепкой к «Шишиге» и проверил фиксаторы. Орландо еще раз обошёл машину, как конюх перед переправой, похлопал по крыше, задержал взгляд на решетке радиатора.

— Она достойна второго шанса, — сказал он негромко. — Удачи, amigo.

— Спасибо. Обещаю: она ещё поедет.

Двигатель ГАЗа загудел, сцепка натянулась, и мы медленно тронулись в сторону центра. В ночной тишине улиц этот необычный караван смотрелся почти символически — как мост между эпохами. Советский армейский грузовик тащил за собой американскую роскошь конца пятидесятых.

А я сидел в кабине, ощущая, как под колёсами, на стыках асфальта изношенные амортизаторы не справлялись с тряской, и как с каждым поворотом руля приближается новая работа. И, может быть, новая история.

* * *

Во двор мы въехали уже глубокой ночью, когда над Гаваной висела густая звёздная тишина. Никаких сирен, неторопливые стрекозы, редкие вспышки далёкого света — может, в порту кто-то работал в третью смену. Водила «Шишиги» выключил фары, чтобы не будить соседей, и мы аккуратно маневрируя, затолкали Dual-Ghia во внутренний дворик между домами. Здесь, под пальмами и широкими навесами касы, место казалось почти уютным.

Инна уже ждала, в халате, босиком, с чашкой чая и слегка сонным взглядом. Она молча смотрела, как мы снимаем сцепку, как медленно выкатываем машину во двор касы. Тогда она наконец сделала глоток и сказала:

— Ну что, прибыла твоя красавица.

— Он не красавец. Пока. Но будет.

Я провёл ладонью по крыше машины, поцарапанной, покрытой мелкой пылью и следами былых лет. Даже сейчас, в лунном свете, в ней чувствовалась гордость. Как будто она знала, что выжила.

— Как добрались? — спросила Инна, подходя ближе. — Как дед Орландо?

— Грустил…

— Понятно… Он её много лет назад пытался восстановить, но уже не смог. А теперь она у нас.