Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1 - Арий Родович Страница 23

Яков немного выпрямился, взгляд стал чуть жёстче, но не холодным:

— Я хотел бы откланяться . У нас ещё будет время обсудить некоторые детали, и вы сможете задать свои вопросы. А сейчас мне нужно подготовить артефакт, чтобы вы смогли им воспользоваться.

Я уловил, что это вежливый способ дать понять — разговор окончен. Хотелось напроситься с ним. Желание изучать перекрывало даже вопросы приличия. Но я понимал: меня всё равно не возьмут. Мне придётся остаться здесь.

— Спокойной ночи, — кивнул я. — Спасибо, что рассказали так много. Мне нужно время, чтобы всё это разложить по полкам.

Я начал подводить итоги последних событий.

О Якове. Он знает больше, чем говорит. Не врёт — просто не может говорить всё. Его что-то останавливает. Он понимает, как работает память, и даёт мне подсказки: имена, детали, факты. Не обучает напрямую — направляет. И это работает.

О Ванессе. Первый человек, с кем я заговорил в этом мире. Человек с мутацией. Я восстановил её руку, но, похоже, нарушил её расчёт. Она сама это сделала. Надо было чинить лицо — но вмешался туда, где не просили. Блондинка, подтянутая, с хорошей фигурой. И явно не похожа на простолюдинку.

О себе и Эхо. Я вижу плетения. Понимаю. Могу вмешиваться. Не всегда без последствий — но могу. По словам Якова, на этом ранге лучше не переусердствовать. Предел есть. Но и потенциал тоже. А значит — всё зависит от метода. Моего метода.

О мире. Он почти разложен. География, климат, структура власти, вспышка Эхо, разломы, монстры. Базовые знания есть. Дальше — детали. Яков дал мне основу, а теперь я могу делать то, что люблю: системно изучать. Это база. Фундамент. Короткий пересказ — но достаточный, чтобы идти дальше.

Раздался стук. Я повернул голову — не сразу понял, что это не мысль, а реальность. В дверях показалась женщина. Полная, лет сорока, с аккуратно убранными волосами. С подносом. Я почему-то ожидал увидеть Ванессу — привык её видеть и ощущать рядом. Думал, она продолжит ухаживать. Но нет.

— Молодой господин, я Марина, ваш повар, — сказала она, слегка наклонив голову. — Но вы, как правило, называли меня тётей Мариной. С малого возраста. Так привыкли. Яков сказал, что вы забыли… поэтому попросил принести ужин, а я решила сама зайти и напомнить, кто я.

На подносе был не бульон, а наконец нормальная еда: жареная картошка с крупными кусками мяса. Похоже на свинину — хотя пока не попробуешь, не поймёшь.

В тот момент, когда я вдохнул запах еды, внутри вспыхнуло что-то тёплое. Мягкое. Чистое. Воспоминание. Эта женщина заменила мне мать. Кормила, подкармливала, когда Яков пытался придерживаться строгих рационов. Она приносила мне пирожки, когда он запрещал сладкое. Она была рядом.

Я кивнул, стараясь не выдать эмоций:

— Спасибо, тётя Марина. Память возвращается, но медленно. Буду рад, если вы будете заходить. Может, сможете помочь мне вспомнить больше.

Она задержалась, посмотрела внимательно. Я понял, что она хочет что-то спросить, и едва заметно кивнул, давая разрешение.

— Как вы себя чувствуете, господин? У вас всё в порядке?

— Уже пришёл в себя, но память ещё не вся вернулась. Это непросто… но я благодарен, что вы продолжаете заботиться обо мне. Пока не могу сказать, что вспоминаю всё… но одно точно помню: пирожки с картошкой и луком у вас были безупречны. И пусть Яков запрещал — вы всё равно находили способ принести. За это — спасибо.

Я улыбнулся ей чуть теплее, чем планировал. Даже без воспоминаний я знал: к ней я не хочу быть холодным. Эти чувства — редкость. И менять их не хотелось.

— Приятного аппетита — тихо добавила она на прощание и вышла.

Я поел. Медленно. Смакуя. Горячая, жирная, настоящая еда. Вкусно — до неприличия. В прошлой жизни я ел всё: молекулярную кухню, исторические реконструкции, даже полевые пайки. Но такого… такого не было никогда. Простое. Тёплое. Живое.

Хотел было ещё немного подумать — но сработала свинячья болезнь. Сам поймал себя на этой формулировке и мысленно поморщился: "Не слишком ли вульгарно? Не по-аристократически как-то". Но тут же усмехнулся: после такого ужина можно называть это как угодно.

Сытость, тепло, усталость и слишком удобная постель — всё сложилось. Я просто лёг и глубоко уснул. Спал без сна.

Проснулся от стука в дверь. Лёгкого, ритмичного. Уже было утро. Я приподнялся и почти сразу предположил — это Яков. А кто ещё? Думаю, он запретил остальным ко мне заходить. Хоть и понимал, что с разумом у меня всё в порядке, но, вероятно, опасался, что я могу где-то ошибиться — сказать не то, повести себя не так, если меня вовремя не сориентировать.

Я коротко оглянулся на дверь — вставать не было смысла.

— Войдите, — сказал я чётко, спокойно. Голос вышел чуть тверже, чем ожидал. Почти не мой. Скорее — баронский. И странное ощущение: мне это не мешало.

Я встал с кровати. Рядом на стуле лежала чистая одежда — обычные брюки и белая рубашка. Не парадная, но и не повседневная. Хорошего качества, свежевыглаженная. Видно, что была подготовлена специально — вероятно, по приказу Якова. Под священников. Вчерашней посуды не было.

Я переоделся быстро, не придавая этому особого значения, но в голове уже щёлкнуло: даже такие детали продуманы заранее.

Как я и предполагал, вошёл Яков.

— Доброе утро, господин, — сказал он, слегка склонив голову.

— Доброе, — отозвался я и посмотрел на него.

В руке он держал шкатулку. Небольшую, тёмную, с тонкой гравировкой по краям. Материал не выглядел дорогим, но исполнение — точное, сдержанное. Что-то в ней казалось знакомым, будто я видел нечто похожее в музее… только там это было артефактом ушедших эпох, а здесь — обычный, будничный предмет. Не броский, не таинственный. Яков нёс её спокойно, без намёка на театральность. Без суеты, как вещь, которой просто пришло время быть использованной.

Я сразу понял: артефакт внутри не обычный. Не просто потому, что он лежал в шкатулке. А потому, что шкатулка