Системный рыбак 3 - Сергей Шиленко Страница 22

— Нет, у меня заказы расписаны на месяц вперёд. Я же не только для нашей деревни металл кую, — скрестил он на груди руки. — У меня было окно, но я его сейчас потратил, а сроки переносить клиентам не смогу, репутацию потеряю.

Он сделал паузу.

— А репутацию, в отличие от металла, за деньги не купишь. Это годы работы, доверие и честное имя. Понимаешь?

Я слишком хорошо его понимал. В ресторанном бизнесе репутация решала всё. Один плохой отзыв мог убить заведение быстрее, чем пожар или налоговая.

— Значит, если я облажаюсь сегодня, — я посмотрел на слитки на краю наковальни, — мне придётся ждать до следующего свободного окошка в твоем графике?

— Именно так.

М-да. Семь дней без оружия и возможности нормально стабилизировать энергию внутри тела, если сейчас ошибусь, все планы накроются медным тазом…

В животе свернулось холодное предчувствие.

— И это если у меня вообще будет металл на вторую попытку, — пробормотал я, вспоминая, сколько стоили эти слитки.

Торгрим хмыкнул.

— Вот именно. Поэтому слушай внимательно, делай всё, как скажу, и не торопись. Спешка — враг любого мастера.

Я выдохнул, разминая пальцы.

— Понял, мастер, — выпрямился, встречая его взгляд. — Не облажаюсь.

— Вот и славно, — Торгрим развернулся к горну. — Тогда приступим.

— С чего начинать?

Торгрим кивнул на угольную яму.

— Загружай горн.

Уголь был крупный, кусками с кулак. На пятом уровне Закалки тяжесть ощущалась как лёгкая разминка. Кузнец наблюдал за мной с подозрением, словно ждал, когда я начну задыхаться. Когда же закончил, он хмыкнул.

— А ты покрепче, чем выглядишь. Обычно парни твоего возраста после первой загрузки дышат как загнанные лошади.

— Много рыбы ел в детстве.

Он хмыкнул еще раз, и мы продолжили обучение.

Я схватился за рукоятки мехов и начал качать. Туда-сюда, туда-сюда. Ритмичные движения, напоминающие какой-то странный тренажёр из фитнес-клуба. Воздух с шипением врывался в горн, и угли, поначалу едва тлевшие, начали разгораться ярче.

Торгрим склонился над горном, следя за цветом пламени. Его глаза отражали оранжевые отблески, а лицо было сосредоточенным, как у повара, проверяющего температуру масла перед жаркой. Я невольно отметил сходство: и там, и тут главное было поймать нужный момент.

Кузнец отправил нужный кусок в горн.

— Теперь ждём, — он вытер руки о фартук. — Пока металл не станет ярко-оранжевым. Не красным, не жёлтым. Оранжевым. Как… — он пощёлкал пальцами, подбирая сравнение.

— Как корка на хорошо прожаренном мясе?

Торгрим посмотрел на меня с лёгким удивлением.

— Ну, можно и так сказать. Главное, не перегреть и не недогреть.

Я смотрел, как металл меняет цвет в пламени — от тёмно-красного к вишнёвому, потом светлеет. Жар бил в лицо, пот катился по спине. Когда заготовка засветилась нужным оттенком, Торгрим выхватил её клещами и перенёс на наковальню.

Молот кузнеца обрушился на раскалённую сталь. Звон, сноп искр, металл расплющивался, как тесто под скалкой. Снова отправил заготовку в горн, а мне протянул молот:

— Теперь твоя очередь. Проковывай веером, от центра к краям.

Я взял инструмент, ощущая вес рукояти, отполированной до блеска.

Кузнец выхватил заготовку из горна и положил на наковальню.

— Давай!

Первый удар вышел неуверенным. Металл отозвался, но след получился неглубоким.

— Сильнее, — буркнул Торгрим. — Не гладь его, а бей.

Я вложился во второй удар. Звон, искры. Третий. Четвёртый. Ритм нашёлся сам — как на кухне во время запары, когда руки работают, а голова планирует следующий шаг. Металл поддавался, расплющиваясь под молотом, отдача била в плечи, но это была правильная боль.

Следующие двадцать минут слились в один бесконечный цикл: нагрел, бей, в горн, снова нагрел. Бесформенный кусок стали превращался в широкую лопатку, похожую на рыбий хвост.

— Хватит. Теперь самое деликатное, — Торгрим достал зубило. — Нужно сделать четыре пропила для пяти зубцов. Делай удары одинаковой силы, иначе зубцы выйдут кривыми.

Он показал на примере. Поставил зубило к краю, нанёс резкий удар и появился ровный пропил.

Настала моя очередь. Руки уже подрагивали от усталости, но отступать было нельзя. Сосредоточился, взял зубило, прицелился и ударил. Фух… Второй пропил получился! За ним третий! С каждым ударом металл откликался всё охотнее, я поймал ритм. Замах, четкий удар и…

— Дерьмо! — Торгрим рявкнул так, что я чуть не подскочил.

Молот замер в воздухе. Сердце ухнуло вниз.

Кузнец схватил заготовку клещами и поднёс к свету, прищурившись. Его лицо вытянулось.

— Твою то медь…

Холодок пробежал по спине. Я уронил зубило на наковальню и шагнул ближе.

— Что? Что не так?

— Видишь? — Торгрим ткнул обгоревшим пальцем в один из пропилов. — Этот мельче остальных на полпальца. Зубец выйдет коротким.

Я всмотрелся. Действительно. Едва заметно, но один надрез явно не дотягивал до остальных. Для обычного инструмента мелочь, но для оружия…

— Насколько это плохо? — голос прозвучал тише, чем мне хотелось.

— Плохо, — кузнец покачал головой. — Оружие будет заваливаться вбок при ударе, или того хуже, загнётся зубец.

— Это можно как-то исправить или придётся начинать заново?

Торгрим помолчал, разглядывая заготовку с таким видом, словно ставил диагноз больному. Секунды тянулись предательски медленно. Потом он медленно выдохнул.

— Не обязательно, — недовольно буркнул кузнец. — Можно попробовать исправить, — Торгрим засунул заготовку обратно в горн. — Углубить нельзя, испортим всё. Нужно выровнять длину, перераспределив металл у основания. Техника называется осаживание.

Когда металл раскалился до ярко-жёлтого свечения, Торгрим показал эту технику: короткие, точные удары по основанию зубца выталкивали металл вниз, исправляя косяк. Выглядело просто. На деле первые мои удары вышли кривыми, то перебор силы, то недобор.

Металл упрямо сопротивлялся, пока я не поймал состояние потока и не подхватил ритм, просто перенёсся мыслями на родную кухню, и представил, что отбиваю мясо и дело пошло. Удар, удар, удар — и зубец пошёл, вытягиваясь и выравниваясь с остальными.

Торгрим осмотрел результат и кивнул с видимым удовлетворением. Потом взялся за формовку зубца, показывая, как вытягивать язык металла в острый клинок. Молот звенел, сталь пела, бесформенная лопатка превращалась в смертоносное оружие. Центральный зубец он сделал длиннее остальных на палец — для баланса и пробивной силы. Закончив, протянул мне заготовку, моя очередь.

Первый боковой зубец дался с трудом. Металл остывал быстрее, чем я успевал придать форму, приходилось снова отправлять его в горн. Руки горели, плечи гудели, пот заливал глаза, но дело шло и с каждым следующим зубцом становилось легче.

К четвёртому я уже чувствовал, как сталь откликается на удары, словно признавая во мне упрямого ученика, достойного уважения.

Когда последний зубец был готов, я отступил назад и тяжело выдохнул. Перед глазами слегка плыло от жара и усталости.

Пять