Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1 - Арий Родович Страница 2

Я кивнул.

И выпил.

А потом — вишня.

Чёртова вишня с косточкой. Села поперёк горла, как правда, которую я не успел сказать.

Скорая не доехала. Пробки. Презентация. Перекрытия. Мой проект стал событием. Это был и вправду мой финальный проект. Из-за него — я и умер.

Как идиот.

Тьма.

Стук молотка.

Голос:

— Решено.

Что решено?.. Я даже не…

Даже после смерти кто-то решает за меня.

Нет. Хватит. Больше — никто.

Теперь — я сам буду решать.

Глава 1: Пробуждение ну как обычно

Сначала — ничего. Ни звуков, ни голосов, ни мыслей. Пустота. Не страх, не боль — отсутствие. Словно меня вырезали из мира. Не стерильный вакуум, а серая бесконечность.

Это не смерть. Я понял сразу. Потому что если смерть существует, она должна хоть что-то завершать. Завершение — это структура. А здесь нет ни структуры, ни границ. Ни начала. Ни конца. Только точка. Факт: я есть.

Это стало моей первой мыслью.

Мысли начали течь в голове. Медленно. Словно пробирались сквозь вязкость. Сначала — неосознанно. Потом — оформленнее. Я начал осознавать себя. Я был — не просто механизм, не слепой поток импульсов. Я начинал становиться собой. Не одни импульсы, не только реакции. Сознание возвращалось.

Я начал вспоминать. Не образы — факты. Я был гением. И не в том смысле, как это говорят в прессе — а буквально: ум, доведённый до предела. Рациональность. Анализ. Системы. Это не просто память — это инструмент, который включился сам.

И первым выводом стало: что-то произошло. Что-то резкое. Не катастрофа — конец. Я умер. Это был не вывод — импульс. Осознание, которое невозможно отогнать. И в то же время — я здесь. Думаю. Значит, жив? Но как?

Возможно, это рай. Хотя странный. Где встречающие? Где свет? Где клише? Я не верил в рай. И в ад — тоже. Но и небытие не объясняет мыслей. Если я мыслю — я не пустота. Надо ждать. Смотреть. Собирать данные. Пока только начало.

Сколько времени прошло — я не был уверен. Но я почувствовал перемену. Какой-то сдвиг. Намёк на возвращение чувств. До этого я мог только мыслить. Теперь появилось ощущение. Вдох.

Я почувствовал, что дышу. Не метафорически — физически. Тело втягивало воздух, и он шёл глубоко, ровно.

Вдох — длинный. Выдох — тоже. Стабильный. Ровный. Я осознаю: не могу этим управлять, но могу это чувствовать. Не я дышу — оно дышит само. Я просто наблюдаю. Оно дышит — не по моей воле, но ритм кажется родным. Чужое — но не чуждое. Моё — но не подвластное. Как отлежанная рука: своя, но пока не слушается. Не я управляю — я фиксирую. Пока — только так.

И тут — не мысль, не воспоминание — а странное внутреннее несоответствие. Я действую сам, но ощущения — чужие, не такие, как были раньше. Я начал анализировать дыхание. Оно отличалось. Сначала казалось — просто чище, стабильнее. Но по мере наблюдения я всё яснее понимал: лёгкие работают идеально. Ни кашля, ни напряжения. Это было не дыхание сорокалетнего офисного жителя мегаполиса. Это были лёгкие молодого парня. Как я это понял? Всё просто: я не чувствовал той тяжести и усталости при дыхании, которые сопровождали меня в последние годы. Это было похоже на то, как я дышал, когда мне было десять — до того как мегаполис начал разрушать мою систему изнутри. В те редкие дни, когда я оказывался за городом, я чувствовал, как воздух входит свободно, глубоко. И сейчас — то же самое. Даже лучше. С точки зрения физиологии, такие лёгкие могут быть только у человека, который почти не жил в загазованной среде. Всё слишком чисто, ровно, сбалансировано.

Я сопоставлял ощущения, отслеживал детали. Всё говорило о том, что это не моё тело. Не просто обновлённое — другое. Даже пересадка не дала бы такой идеальной работы. Я знал это не понаслышке — сам работал с медициной. Участвовал в исследованиях, видел, как организм реагирует на имплантацию, как органы сопротивляются, как адаптируются. А здесь — ничего. Ни отторжения, ни инородности. Эти лёгкие ощущались так, словно они всегда были моими. Или я — их. Это был новый элемент. Новый пазл. Его нужно сохранить. И анализировать дальше.

Я понял — я могу считать вдохи и выдохи. А раз могу считать, значит, время идёт. А если оно идёт, я в нём. Я жив. Больше, чем мёртв.

Я начинаю считать вдохи.

Один… два… три…

Каждый — как якорь. Как подтверждение того, что мои мысли — это реальность, а я действительно существую. Что есть время. Что оно идёт. Это не мантра — просто способ понять: я внутри линии, не точки. Времени. Пространства. Течения.

Я продолжаю. Десять. Тридцать. Семьдесят. Примерно на сотом вдохе — сдвиг. Сначала едва заметный: воздух изменился. Я больше не просто фиксировал дыхание — начал его осознавать. Это было уже не просто движение лёгких. У воздуха появился вкус, появилась плотность. Возвращение обоняния стало очевидным — к четырёхсотому вдоху оно раскрылось полностью.

Я начал распознавать запахи, и их было слишком много. Слишком точно. Я никогда не чувствовал такого раньше. Вероятнее всего, мои старые рецепторы были сожжены мегаполисом, испорчены неудачными химическими экспериментами, в которых я сам участвовал. Тогда, возможно, я сжёг себе часть обоняния. А здесь всё было иначе. Полнота, насыщенность, яркость.

Я различал десятки оттенков — кислые, тёплые, пряные. Воздух словно стал видимым. Он имел форму, объём, настроение. Я понимал, что могу дать фору даже самому Жан-Батисту Греную. Не просто уловить аромат, а разобрать его на молекулы. Я начинал восстанавливаться. Но уже ощущал разницу — восприятие было точнее, чище, глубже, чем раньше. Это не прежняя притуплённость. Что-то изменилось. И хотя выводы делать рано, разница была очевидна.

Что-то сдвинулось — и в какой-то момент мозг перестал сопротивляться, приняв новую картину мира без лишнего анализа. Запахи стали расшифровываться. Это не больница. Не лаборатория. Не аптека. Я знал, как они пахнут. Это — другое.

Это точно не моя квартира. Здесь — жилое, но не личное. Воздух — мягкий. Влажность — стабильна. Ткань. Дерево. Немного пыли. Травы. И — люди. Их запахи меняются. Кто-то приходит. Кто-то уходит.

Людей было немало. Мужчины, женщины. Но чаще всего — одни и те же. Особенно она. Молодая. Вероятно. Запах