РОС: Забытый род - Гарри Фокс Страница 18

Мы все разом обернулись, оружие (у кого было) наготове.

Из-под огромного, сизого листа, похожего на лопух, но покрытого ядовитыми шипами, выкатилось… существо. Маленькое, размером с кошку. На первый взгляд — милейший енот. Пушистый хвост с темными кольцами, острая мордочка. Но окрас был не серо-бурым, а ядовито-салатовым с черными полосами. И глаза… Их было шесть. Три пары. Расположенных вертикально, как у паука, и светящихся нездоровым желтым светом. Оно село на задние лапки, умильно сложило передние на пузике и… запищало. Звук был пронзительным, жалобным, как у голодного котенка. Казалось, оно просило кушать.

— О, божечки! — ахнул Артём, невольно умилившись.

Марк же замер, как вкопанный. Его лицо осветилось восторгом первооткрывателя.

— Гексакулус рактус минималис! — выдохнул он, забыв все предупреждения. Блокнот и карандаш уже были в руках. Он сделал шаг вперед, к существу. — Теоретически предполагалось существование симбиотических лесных очистителей, но видеть… Невероятно! Малыш, ты откуда? Что ешь? — Он протянул руку, не для того чтобы погладить, а чтобы зарисовать детали мордочки.

— Марк, не… — начал я, но было поздно.

Маленький "енот" мгновенно прервал свой жалобный писк. Его умильная поза сменилась молниеносным броском. Шесть желтых глаз сузились в хищные щелочки. Пасть раскрылась — несоразмерно огромная, усеянная игольчатыми, как у пираньи, зубами. И щелк!

Раздался хруст. Как будто сломали мелкую веточку.

Марк взвыл. Не крикнул — именно взвыл, дико и безумно. Он рванул руку назад. На месте указательного пальца осталась кровавая культя. Кровь хлынула ручьем, алая на фоне ядовито-зеленого налета тропы. А "енот", отскочив на шаг, с довольным урчанием разжевывал откушенный палец. Хруст кости под его зубами был ужасающе громким в повисшей тишине.

— ААААА! ПАЛЕЦ! МОЙ ПАЛЕЦ! — орал Марк, зажимая рану, из которой хлестала кровь. Его лицо было белым как мел, глаза вылезали из орбит от ужаса и боли.

Мы остолбенели на долю секунды. Этого хватило.

Из той же чащи, из-под листьев, из расщелин черных деревьев — вылезли еще три таких же салатовых твари. Их шестиглазые морды были повернуты к окровавленной руке Марка. Они не пищали. Они урчали. Низко, голодно.

— Бежим! — проревел Григорий, хватая потерявшего разум Марка за воротник и дергая его назад.

Но было уже поздно. Как по сигналу, из тумана и зарослей начали появляться они. Десятки пар желтых глаз зажглись в полумраке. Пушистые, салатово-черные тени зашевелились, спрыгивая с ветвей, выкатываясь из-под корней. Урчание превратилось в гулкий, жадный хор.

— ВПЕРЕД! — закричал я, толкая оцепеневшего Артёма в спину. — БЕЖИМ!

Мы рванули. Не в порядке, не строем — бесформенной, панической толпой. Григорий тащил обезумевшего Марка, который продолжал орать про палец и захлебываться кровью. Степан бежал, крестясь на ходу и задыхаясь от молитв. Артём визжал. Клим бежал последним, обернувшись, его нож мелькал в руке, готовый к удару.

Тропа под ногами казалась вдруг скользкой до головокружения. Запах дегтя и яда смешался с медным душком крови Марка. И за спиной — топот. Не тяжелый, как у ледяного йети, а легкий, стремительный, множественный. Шуршание десятков маленьких лап, бегущих по гниющим листьям и хитину. Урчание. Щелканье зубов.

Я рискнул оглянуться. Позади, на тропе и по ее краям, как салатовый смерч, неслась стая. Три десятка? Пять? Желтые глаза горели голодом, острые зубы скалились. Они были быстры. Очень быстры. И расстояние сокращалось.

— Не отставать! — заорал я, чувствуя, как в горле пересохло. — Клим! Сзади!

Клим что-то крикнул в ответ, но его слова потонули в визге Артёма и урчании енотов. Я увидел, как он резко присел и метнул нож в ближайшую тварь, прыгнувшую с дерева прямо на него. Раздался визг — на этот раз енота, но ненадолго. Стая не остановилась. Они просто перепрыгнули через сбитого сородича, не замедляя бега.

Мы неслись по извилистой тропе, петляющей между черных великанов-деревьев. Лиловый свет едва пробивался сквозь чащу. Шепот леса теперь смешивался с нашим тяжелым дыханием, криками и жутким хором преследователей. Казалось, воздух густел от их голода.

Впереди тропа сделала резкий поворот. За ним — неизвестность. Больше руин? Ловушка? Или просто продолжение этого бесконечного, шепчущего, кишащего зубастыми милашками ада?

Мы влетели в поворот, едва не сбив друг друга с ног. А за спиной, уже в паре метров, салатовый смерч настигал, щелкая сотнями игольчатых зубов. Кровь Марка манила их, как сигнальный огонь.

Адреналин хлестал от крошечных, пушистых и невероятно зубастых обитателей Леса Голосов. Серебряный ключ казался теперь не целью, а призрачной надеждой где-то в конце этого кровавого марафона. Если мы его вообще увидим.

Глава 7

Мы неслись. Легкие горели огнем, ноги подкашивались, в ушах стоял гул собственной крови, смешанный с жутким хором салатовых тварей и визгом Марка. Тропа петляла, ныряла под низко свисающие, шипастые лианы, взбегала на склоны, усыпанные хрустящим хитином. Казалось, этому не будет конца. Казалось, зубастый салатовый смерч вот-вот настигнет и сомкнется над нами.

И вдруг — просвет. Тропа вывела на открытое пространство.

Перед нами, заросшее до невозможности, вздымались руины. Не просто развалины дома. Целого города. Гигантские, почерневшие от времени и влаги камни, сложенные в стены, некогда высокие и неприступные. Окна-глазницы, пустые и темные. Арки, полуразрушенные, поросшие лианами толще руки, мохом цвета запекшейся крови и какими-то пульсирующими фиолетовыми грибами. Там и сям торчали обломки колонн, напоминавшие сломанные кости гиганта. Воздух здесь был еще тяжелее, пропитанный запахом глубокого тлена, плесени и… старой магии. Гнетущей, холодной.

Впереди — то, что когда-то было воротами. Огромные, дубовые? Железные? Теперь лишь груда почерневших балок, заваленная камнями и опутанная той же удушающей растительностью. Но проход был. Узкий, как горло.

Мы рванули к нему, не раздумывая. За спиной топот и урчание настигающих тварей слились в сплошной гул.

— Туда! — закричал Григорий, подталкивая Марка, который уже больше не кричал, а хрипел, прижимая окровавленную руку к груди.

Мы влетели в проем, спотыкаясь о камни, цепляясь за липкие лианы. И… очутились по ту сторону.

Остановились как вкопанные, едва переводя дух. Обернулись.

Салатовые еноты… остановились. Ровно у границы, где кончались последние камни ворот и начиналась заросшая булыжная мостовая города. Они толпились там, десятки пар желтых глаз пылали невероятной злобой. Их морды искажали свирепые гримасы, обнажая ряды игольчатых зубов. Они прыгали, шипели, визжали — пронзительно, яростно, но… не переступали невидимую черту. Как будто уперлись в незримую стену. Несколько самых отчаянных пытались метнуться вперед, но отскакивали, словно обожженные, с еще более бешеным визгом.

— Они… не идут? — выдохнул Артём,