Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов Страница 12

Оставаться здесь для него не имело ни малейшего смысла. Тайна уральских гор пусть лучше остаётся на совести Журавлёвой и Хромова – им явно куда интереснее копаться в этом мраке.

Косой не видел причин рисковать своей шеей ради чужих загадок. Другое дело – встреться ему человек с дюжиной редких умений и с ворохом свитков, копирующих навыки – и простые, и мастерские. Вот тогда стоило бы задержаться, ведь такой встречный был бы настоящим кладом.

А пока перед глазами открывалась картина, от которой веяло пустотой и пылью. Всё больше и больше зданий выползало из-под земли, словно их выталкивала сама почва. Каменные коробки, изъеденные временем, осыпались от лёгкого толчка ковша экскаватора. Стояли они ещё вертикально, но только потому, что никто не додумался пнуть их плечом – развалились бы, как карточный домик.

На фасадах кое-где уцелели вывески, облупленные, но ещё читаемые. "Салон красоты". "Слепой массаж". Чуть дальше торчал покосившийся указатель кафе. Ярослав фыркнул. Вот ради этого они тут устроили весь этот сыр-бор? Ради вывесок и пластмассовых кукл в витринах? Он почувствовал себя обманутым – будто сам разум его оскорбили подобными "находками".

В памяти всплыли QR-коды, дешёвая стрип-бар, безделушки вроде силиконовых дилдо. Всё это не стоило и гроша! "После всего пути, после всей этой возни с опасностью – и ради чего? Чтобы мне увидеть вот это?" – с досадой подумал он.

Он держал голову низко, скользил вдоль склона, стараясь не шуметь. Позади, из чащи, доносилась канонада – сухие очереди, редкие одиночные хлопки. Воздух дрожал от грохота, запах гари и пороха тянулся до самого подножия. Это значило одно – войска Консорциума Потанина всё ещё бились с тем чудищем. В каком-то смысле выстрелы были ему на руку: пока там занят бой, до него им дела нет.

У подножия, конечно, кишели патрули. Солдаты шаркали сапогами по гравию, переговаривались хрипло и нервно, но больше внимания уделяли раскопкам. Заброшенные здания никого не волновали.

И в этом была его надежда. Ярослав понял: если пробираться вдоль этих обветшалых, никому не нужных строений, можно проскользнуть мимо охраны, словно тень.

Он шёл и всё не мог не отметить – как могуч Консорциум. Сколько леса они вырубили ради дороги! Прямая, ровная, утрамбованная колея тянулась далеко, аж до самой Крепости 333. В душе Ярослав нехотя признал: организация действительно могла многое.

В глуши, где трава рвалась сквозь асфальт, а птицы каркали из тёмных елей, Консорциуму и вправду было всё равно – они могли прорубить себе дорогу хоть через саму тайгу. Никто и не думал спрашивать у лесных зверей разрешения.

Это заставило Косого по-новому взглянуть на мощь этой организации. И ведь то, что он видел – всего лишь силы одной-единственной крепости! Ярослава Журавлёва как-то говорила, что у Потанина под рукой не меньше десятка, а то и двух десятков Крепостей. И стало ясно: захоти он пойти в сторону Крепости 333 – никакая зверюга в здешних местах и близко бы не сунулась, почуяв такую силу.

Но возвращаться в Крепость 334 было куда хлопотнее: пришлось бы искать обходные тропы, тратить время и силы. У него не оставалось особого выбора.

Он крался по развалинам – балки, обрушенные стены, остовы высоток, треснувших пополам, словно игрушечные башни. Ущелья и руины служили ему идеальным укрытием. Ветер свистел сквозь щели в бетонных плитах, а от камня тянуло пылью и затхлостью.

Ярослав остановился у поваленной высотки, обломанной, как гигантская кость. Когда-то люди стояли на её крыше и видели весь этот город с высоты птичьего полёта. Он замер, представив: огни в окнах, гул машин, шум толпы, запах жареных каштанов и табачного дыма. И всё это – до Катаклизма.

Раньше он, часто мечтал о жизни в крепости. Сравнивал её с подолом, где жил с Пронырой. И теперь ясно понимал: крепость, хоть и велика, не шла ни в какое сравнение с этим местом – по размаху, по богатству, по сиянию. Только всё это величие давно кануло в прошлое. Ну, ещё было в его памяти. Теперь перед ним – пустые коробки домов и гулкая тишина, изредка нарушаемая выстрелами где-то далеко.

Он съехал по осыпающемуся склону под защиту мрачного леса. Из земли торчали таблички, обросшие пылью, полузасыпанные щебнем. Ярослав, спотыкаясь о камни, наклонился, прочитал и тихо пробормотал, сморщив нос:

– И почему в этом городе так много клиник рефлексотерапии? Неужто люди тогда и вправду так любили мыть ноги? Ну, он этого не понимал и в своём прошлом, а в нынешних реалиях, тем более.

Пахло сыростью, щепой, плесенью. Каждый шаг отдавался глухим эхом в пустых кварталах. Он осторожно пробирался между покосившимися зданиями и горным склоном, цеплялся взглядом за каждую тень, стараясь не попасться на глаза никому. Ведь в каких-то пятистах метрах от него гремели боевые части Консорциума Потанина.

Он пользовался каждой трещиной в стене, каждым поворотом, каждым закутком, чтобы оставаться невидимкой. Но чем дальше он шёл, тем тяжелее становились ноги. Будто сама земля тянула вниз.

И вдруг слева показалась вывеска – пивнушка, удивительно целая, будто Катаклизм прошёл мимо него. В витрине темнели пустые бутылки, стекло было треснуто, но здание уцелело.

Ярослав остановился и всмотрелся. И вправду, не всё было разрушено: пусть большинство домов скосило землетрясением и сдвигами земли, но примерно треть города всё ещё стояла – покосившаяся, но относительно живая.

Глаза Ярослава Косого вспыхнули, едва он заметил вывеску пивнушки. Там, наверное, и табаком торговали. Не факт, но мало ли.

Табак да выпивка – редкость в городе. Не зря даже учитель, человек уважаемый, не мог позволить себе баловаться лёгкими сигаретами каждый день.

А здесь…, наверное, запасов было столько, что хватило бы на два-три магазина вместе взятых. Ну, в смысле к тем, что уже привык. Ярослав сразу прикинул: у старика Вана и старика Ли, если сложить их склады, и то добра, наверное, меньше! Забери он всё это с собой – и безо всякого преувеличения стал бы самым богатым человеком в городе.

Он украдкой глянул на людей Консорциума Потанина. Те, к счастью, были заняты и не смотрели в его сторону. Сердце у Ярослава заколотилось быстрее, и он, словно пацан, впервые залезающий в чужой