Анджей Земяньский - Бреслау Forever Страница 70

— Откуда известно?

— Здесь мне помог протокол допроса того гестаповца, — Сташевский глянул на Мищука. — Он описывал, как во время обстрела был в бункере под Новым Таргом. Не стало электричества. Но кто-то ранее предусмотрел подобное, и одну стену покрыли фосфором. В темноте она начинала светиться.

— Но какая здесь связь с полицией?

— Мне кажется, Гласс, или даже сам фон Крёцки, покрыл своим препаратом одну из стен в моем кабинете. Кто-то должен был их спугнуть. Скорее всего, уборщица, потому что Васяк описывал, что уже после войны обнаружил в этом кабинете противогазы. Из этого я догадываюсь, что красили ночью. А уборщица, когда увидала эти противогазы, скорее всего, сунула их в шкаф, чтобы никто не забрал.

— А Остерманн?

— Остерманн подарил ордену урсулинок саженцы экзотических цветов. Он оплатил устройство клумб и бесплатное обучение, как ухаживать за растениями. Королевский подарок, потому что цветы и вправду были красивыми, экзотическими, и в то же самое время — стойкими к изменяющимся погодным условиям и ужасно дорогими.

— И что дальше?

— Гласс, ссылаясь на состояние здоровья, попросил перевести его на сидячую работу. Дело пошло легко, ведь у него были новые «коллеги», в том числе, врачи с мировой известностью, которые выставили ему нужные бумаги. Он стал административным руководителем здания полицейского управления. С тех пор он точно знал, кто из офицеров ведет какое дело. В его распоряжении было распределение кабинетов, в которых должны были работать соответствующие люди. И так вот сформировался механизм преступления, при котором никто из виновников никогда и ни под какой причиной не вступал в какой-либо контакт с жертвой.

— А если бы погибли случайные люди?

— Какие? Сам по себе препарат был безвреден. Цветы — тоже. Или вы считаете, будто бы монашки толпами и ежедневно посещали полицейское управление, причем, именно ту комнату с обработанной стеной? Или же это полицейские неожиданно обратились к Богу и каждодневно приходили во двор монастыря?

— Но ведь следствие по делу странной смерти нескольких офицеров могло быть поручено различным людям.

— А оно так и бывало. Вот только офицер такой ничего и никогда не раскрыл. Во всем следствии невозможно было установить хотя бы подозреваемого. Чтобы погибнуть, офицер должен был работать в том кабинете и быть направленным в монастырь.

— Каким образом?

— Очень просто. Как только Гласс ориентировался, что кто-то ведет следствие по делу группы «Остерманн — фон Крёцки», под каким-либо предлогом предоставлял ему рабочее место в нужном кабинете. Повод любой: ремонт, уборка, дератизация, перенос мебели или установка нового коммутатора фирмы «Сименс». Для административного начальника выдумать причину перевода — это же мелочь, так? Офицер перебирался, в новом столе находил акты дела о смертях офицеров, тянущихся с девятнадцатого века, отправлялся в монастырский дворик, и через неделю его уже не было в живых. Ну кто же из следователей не преодолел бы искушение решить столь давнее и таинственное дело? С тем только, что бумаги девятнадцатого века были искусно подделаны. Смерти начались в тридцатых годах, вместе с деятельностью группы «Остерманн — фон Крёцки».

— Но ведь не все гибли в монастыре.

— Именно. Офицеров, которые умерли в связи с этим делом, можно разделить на три группы. Первая — это аллергии. Они надышались испарениями препарата в кабинете, цветочная пыльца усилила его действие и вызвала столь сильную гистаминовую[100] реакцию, что это походило на взрыв. Но, похоже, это был чисто побочный эффект. Остерманн и фон Крёцки вовсе не желали, чтобы кто-то обращал внимание на случающиеся «чудеса».

— А вторая группа? Состоящая из тех, кто аллергией не страдал?

— В том-то и оно. Метод оказался очень коварным. У следователя, после воздействия цветочной пыльцы, усиливающей действие химического средства, начинались галлюцинации. Затем наступала очередная фаза. Принуждение к самоубийству, вызванному полнейшей депрессией. После этого… Выстрел в голову, поджог, как с тем несчастным офицером УБ, прыжок с двадцать второго этажа, повешение… Реакция наступала либо сразу, либо через несколько дней.

Грюневальд беспокойно пошевелился.

— А третья группа?

— Та, самая таинственная? — Сташевский поглядел собеседнику в глаза. Он знал, что это всего лишь галлюцинация, что он разговаривает сам с собой, а лицо довоенного офицера ему известно лишь с фотографий в деле. Но видение было настолько реальным, столь осязаемым, что он не мог взять себя в руки. Он сменил тему: Вы знаете, в сорок пятом, под самый конец осады… Тела хоронили лишь бы где. Чаще всего там, где их заставала смерть.

— Да. Знаю.

— Так что, думаю, ваше тело лежит в нескольких десятках метров отсюда.

Грюневальд печально усмехнулся, склонил голову.

— Да. Где-то на Альбузерштрассе. — Он снова усмехнулся. — О, прошу прощения. На Лацярской. Только знаете, богатое надгробие на приличном кладбище никогда не было верхом моих мечтаний.

Сташевский подал ему руку. Любопытно, как смешно это выглядело на мониторах Гофмана в оперативном автомобиле, тоже стоявшем в нескольких десятках метров отсюда. Быть может, они остановились прямо на могиле Грюневальда. Огромный грузовик, кондиционер, две стенки, заполненные электроникой, тихонько шумящие механизмы, поискивание датчиков и могила мужчины, застреленного более шестидесяти лет назад, под колесами. Любопытно, как сам он выглядел на мониторах, протягивая руку пустому пространству перед собой. Вот только сам он видел человека, сидящего рядом, чувствовал запах его одеколона, тепло ладони…

— А третья группа? — повторил Грюневальд.

Верхом ладони Сташевский вытер пот на лбу.

— Это вы и я.

Убийца покрошил четыре огромные луковицы, туда же добавил головку свежего чеснока. Прибавил несколько селедок и полил все китайским соевым соусом. Вонь убивала мух в полете. А ему это придется съесть на ужин. Что поделаешь. Рядом поставил бутылку водки, самой дешевой, самой гадкой. Инстинктивно вздрогнул. Он не любил спиртного. Ну, может, иногда, бокал вина к обеду. Понятное дело, вина самого качественного, но, вообще-то, он предпочитал чай. В шкафчике у него была целая коллекция, со всех концов света. Сегодня, к сожалению, побаловаться ею не мог, потому что чай прекрасно убивает различные запахи. На блюдце рядом положил несколько кусочков плесенного сыра.

— ОК, — буркнул он коту, спящему на письменном столе. — Сегодняшний ужин готов.