Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011) Страница 39

И ведь было же чувство, что он откуда-то знал того мужчину. Неприятный тип, с таким лучше не встречаться. Бандит, наверняка. Где-то слышал он такой словесный портрет. Стишок мешал, не отвязывался. Ростом высокий, об одном оке. Плечи в поларшина, на голове щетина. Бабушкиным голосом…

Стоп!

Смирнов остановился, замерли и листья, подняв кверху любопытные морды.

– Пошли вон! Ничего не скажу! – погрозил им следователь прокуратуры. – Но это же и есть описание убийцы! Что там дальше?

Листья не знали или не хотели говорить. А Смирнов не помнил. И, если честно, совсем не хотел вспоминать. Настолько не хотел, что у него противно сосало под ложечкой от одной мысли, что он может этого убийцу найти.

Поэтому он достал трубку и набрал бабушкин номер.

Отвратительное зрелище. Особенно гадко кровь смотрелась на стенах, как будто кто-то размахивал шлангом или душем… кровавым душем. На полу лужа, диван почернел от огромного сочного пятна. Бабушка лежала у окна, лицом вниз, на седых растрепанных волосах запеклась темная пена. Тошнотворно пахло бойней. Смирнов подошел, присел и нежно погладил свою бабулечку-роднулечку по худой спине, удивляясь где-то на задворках сознания аляповатой черно-белой кофте.

Потом в квартире появились люди. Их было много, они здоровались, фотографировали, раскрашивали столешницы и дверные ручки кисточками, добывая отпечатки. Смирнов устал и ушел в кабинет, сел в любимое кресло. Мысли путались, а перед глазами стояла забрызганная кровью стена.

– Толик, ты здесь? – в кабинет вошла сухонькая старушка в темном, волосы собраны в пучок, на носу очки в металлической оправе. – Сиди, сиди. Может, чаю тебе заварить?

«Кто-то из бабушкиных подружек», – Смирнов отрицательно повертел головой. Очень знакомая, сто раз ее встречал, это точно, но не вспомнить ни имени, ни откуда она. Хотя, и так понятно, что соседка: узнала и пришла. Стоявший в горле сухой ком вдруг погорячел и раздулся кверху, в глаза, выдавив жгучие слезинки.

– Судьба такая, Толечка, – вздохнула старушка. – Надо справляться. Сколько власти он себе забрал, смотри-ка. А все с Леночки началось. Ты помнишь Леночку?

– Ммм, – выдавил Смирнов. Прямо сейчас он помнил только одну Леночку – Елену Малову, но вряд ли речь шла о ней.

– Надо вспомнить, – нравоучительно сказала гостья. – Надо! Ты и так слишком надолго все забыл. В секретере – в стенке секретер, знаешь? – возьмешь самодельный конверт из зеленого картона, там все. И держись, внучок. Удачи тебе.

– Спасибо… – недоумевающе пробормотал Смирнов. Теперь ему хотелось получше рассмотреть так хорошо проинформированную старушку, может, имя-фамилию вежливо узнать. Но пожилая женщина отошла к окну и с интересом рассматривала что-то во дворе.

– Голуби, – сказала она, – осень.

– Толь! – кто-то внезапно ударил следователя по плечу. Смирнов вздрогнул, повернулся. – Ты спишь, что ли? Не заболел?

Недоуменно моргнув на опера, Смирнов быстро посмотрел обратно, на окно. Никого.

– Слушай, ээ, Костин, а здесь была бабулька такая? – спросил как можно небрежнее, заодно зевнут и прикрыв ладонью рот.

Но опер на небрежность не купился, хотя и второй раз про «заболел» спрашивать не стал.

– Не было бабулек. Слушай, а как ты вообще здесь оказался?

– Ну, – Смирнов скорбно покачал головой, – убитая – моя бабушка.

– Бабушка?

Интонация у опера была очень неправильной, поэтому Смирнов встал и вышел в комнату с кровью.

В белом меловом контуре лежала смутно знакомая женщина лет сорока, темные короткие волосы, пунцовая помада, пятна крови на лице и кофте. Перерезанного горла было почти не видно. Следователь напряг мозговые извилины и внезапно выловил из них хоть какое-то настоящее воспоминание.

– Это Люба, дальняя родственница из Саратова. Или Саранска, путаю их. Она живет… жила здесь примерно с полгода, после того, как бабушка…

Ага. Умерла, а сегодня пригласила в гости на чашку чая. Но этого никому знать не надо.

– Сегодня я заехал взять некоторые вещи и обнаружил ее убитой…

– А квартира кому досталась? – виновато поинтересовался опер, изо всех сил притворяясь, что не думает ничего плохого.

– Моим родителям, – возмущенно осадил его Смирнов. – Бабушка оформила дарственную еще при жизни. Так что – никаких инсинуаций!

– Что за вещи? – продолжал выспрашивать бестактный Костин.

– Фотографии, – уверенно ответил следователь. – Так я возьму?

Опер махнул рукой, но все же поперся за Смирновым и понаблюдал, как тот открыл секретер в одной из секций массивного книжного шкафа и достал склеенный из картона зеленый конверт. Он был сделан в форме плоской коробки, а закрывался просто на клапан. Смирнов открыл конверт и, не глядя, вытащил старую черно-белую фотографию. Костин грустно вздохнул.

– Дело ты будешь вести?

– Не думаю, – Смирнов не хотел. У него и так было много забот. – У меня уже есть сегодня один труп, пусть кому-нибудь другому дадут.

Только на лестнице он наконец-то смог посмотреть на фотографию, которую так и нес прижатой к шершавому боку конверта.

Маленький Толя Смирнов на фоне типичной дачной веранды, застекленной небольшими прямоугольниками в рамах из деревянных реек. За спиной росли кусты, над головой наверняка пели птицы, а рядом стояла девочка, удивительно похожая на маленькую Лену Малову.

У них действительно была дача где-то под Клином, но что с ней случилось, Смирнов не помнил. Просто однажды летом они туда больше не поехали. Родители ничего не объясняли, и Толя решил, что дачу продали. Ничего особенного: через несколько лет появилась другая, гораздо ближе к Москве, которую сто лет спустя перестроили в коттедж. Про первую, клинскую, все забыли.

Но именно там была сделана старая фотография, и именно туда приезжала на лето соседская блондиночка Лена. Не из Москвы – она точно жила не в Москве. Смирнов распахнул портфель, судорожно зашуршал бумагами. Тверь. Из Твери она приезжала. И Малова – из Твери.

Забытые, вычеркнутые события вставали из глубин памяти мутными призраками. Была там какая-то история, связанная с Леночкой. Заплаканные родители, дородная тетенька в милицейской форме, ее настойчивые вопросы. Пропала девочка, кажется. Потерялась в лесу. А его, Толика, почему допрашивали?

И опять беспричинная тревога нахлынула на него ледяной волной предчувствия и страха. Под Клином такие густые, дремучие леса. Там рано темнеет, там уже первые заморозки, стылая вода в речках, золотые русалки. Там случилось что-то, непонятно связанное с гибелью студентки Елены Маловой. Смирнов вздохнул. Надо было ехать, поднимать архивы, пока рабочий день не закончился.