Орда встречного ветра - Ален Дамасио Страница 35

650

по позвонкам, по сплетению. Он тебе артерию на глотке ногтем перережет, и оружия никакого не надо. Он никогда не сражается. Он ликвидирует врага. Его так обучили. Так что не надо его просить развлекаться. Он не умеет.

— Почему вы его тогда зовете «боец-защитник»? Зовите «убийца»!

— Послушай… в Кер Дербане защитников обучают в первую очередь технике самозащиты: как отразить атаку, как защитить Пак, который драться не умеет, за исключением двух-трех ребят, как я, например, Голгот или наш кузнец Леарх… Это обучение — чистый разводняк, любой пират не лыком шитый может все это выучить.

— Но есть же еще техника нападения…

— Вот. Именно. И тут, как бы тебе это объяснить, тут совсем другой космос. И тут никто и ничего не знает. Ордонаторы работают над личными качествами будущего бойца, над тем, что в нем есть исключительного, отличного ото всех остальных. Они поощряют его личную тактику, заставляют развивать свои собственные приемы, подгонять все под себя, подбирать свои удары, совершенствовать свое оружие, свою логику ведения боя. Все детство, вплоть до девятнадцати лет, благодаря целой цепочке людей Ордана, от села к селу, боец вырабатывает настоящую и совершенно секретную систему атаки, чистейшее изобретение, штуковину, которая возникла из ниоткуда, против которой нет никаких известных приемов отражения. Он тестирует ее в действии, в натуральную величину. Затем убирает всех свидетелей и напарников, кроме стукачей Ордана, само собой. В итоге получается военная машина, которая принадлежит одному-единственному человеку на этой земле. Который и есть сама машина, система-Эрг!

— Ну раз ты из тех немногих, кто видел, как он сражается, что в его системе такого особенного, как считаешь?

649

Что он изобрел необычного? Если, конечно, ты можешь об этом говорить…

— Он использует третье измерение. Лучше, чем кто бы то ни было.

— Воздушный бой?

— Он умножает возможные углы обстрела благодаря системе передвижения на тяговом воздушном змее, он может вести обстрел из любой точки в пространстве. V него сферический охват. Это просто огненный шар. Он настоящий монстр, когда ведет бой в воздухе…

— Еще какой, это уж мы заметили! А что еще?

— Он очень сдержанный и не из тех, кто станет хвастать и рассказывать о своих боях, — прервал я их слегка встревоженно.

Но Фироста понесло. Он сделал вид, что не услышал меня.

— Был однажды бой, когда я подумал, что ему конец. И всем нам вместе с ним. Банда грабителей, контровых пиратов, человек пятьдесят, хорошо организованных, с пусковыми установками во втором заслоне, под прикрытом глиссеров. Эрг оторвался от земли (за леер его я держал) и начал обстрел из арбамата. Это был настоящий ливень из отравленных стрел, в рядах врага пробивало целые дыры. Они дали отпор винтами: четырехлопастные модели, хорошо заточенные, размером с тарелку, не больше. Эрг уклонился, но залпом ему разорвало змея, и он рухнул на землю, так и остался лежать, как мертвый. Нас тогда сильно трухануло. На нас шло три десятка исполосованных Эргом мародеров. Клинок не распался, Леарх и Гот не отступали, но без Эрга… короче, у нас по штанам только так текло! Он просто-напросто применил технику хорька. Это он нам потом объяснил, после боя. Распластавшись, вне линии обстрела, он только выгнул немного

648

спину и, перекатываясь, открыл непрерывную стрельбу, левой рукой на вытяжке из арбамата, а правой запускал винты, пропитанные стрихнином, по косой. Пять минут, серьезно! Кто успел, удрал на глиссерах. Остальные теперь в воздушного змея играют, там, наверху.

Этот человек знал куда больше, чем казалось, но не выдавал себя. А Фирост слишком разговорился. Описывать бой Эрга, какой бы он ни был, уже само по себе значило сдать его тактику. Фирост выпил за ужином. У него хмельная болтливость, чуток фанфаронская. Я его потом отведу в сторонку на пару слов. А вот что касается его собеседника, то здесь лучше предупредить Ороси, пускай проследит за ним, выяснит, кто он такой. У него вид как у Преследователя.

V

ЛЕГКАЯ ЭСКАДРА

¿' Фейерверки! Фривольная фреольская феерия! Фанфары тут в фаворе, пронзительные духовые! Похоже, что мой маленький спектакль с раздачей почестей для Орды был всего-навсего преамбулой, чудаческим сигналом к началу кутежа. Пусть бьет ключом пирушка! Ах, вы все те же, планеристы! Не изменились ни чуть-чуть! Все та же жажда в вас бурлит, та же неистовая тяга взвиться вверх, умчаться вдаль на крыльях ваших змеев, раздуть знамена и где-то там, за облаками, швырять куда попало бум. И ни один из вас не может смирно усидеть на палубе и насладиться гуляющей по ней изящной синевой. А ваши женщины тем временем тешатся тем, что наконец нашли в нашем лице (а нам какая манна с неба!) тех, кто почтет за счастье завести с ними разговор и на их смех ответит смехом. Над крюйселем кружит настоящий кавардак из крыльев, бутылки и фляги из рук в руки, как мяч в игре. Хоп! И давай все цепляться за реи, карабкаться на фок-мачту, как в омут с головой! Веселье, извергающееся в небеса. Кто заберется выше, кто кому перережет канат, кто кого спровадит по ветру. Давай! Вперед! И я тащу краснеющей девице пучок асфоделей, сорванных в степи! Лью воду и вино по головам и припеваю во всю глотку. Нет, ничего не изменилось! Соблазн и флирт здесь правят бал, и с палубы

646

разгул сей перейдет к костру, что скоро запылает в прерии. Но на вечернюю игру отправятся одни скромняги — те молодые дебоширы, у которых, несмотря на их стояк во весь опор, средь бела дня не хватит духу сойти на палубу и поучаствовать в галантном состязании по поиску любви. А потому они пока взлетают вверх и фанфаронят меж собой, таращатся и всячески сбивают с толку тех бывалых донжуанов, что стратегически торчат на палубе в ожидании награды за труды… Ах, сколько чувств! Фреольские забавы всегда славились тем, что были вертикальны и небесны, в отличие от плоскости гуляний городских подветренников, что вертятся в спирали вожделений.

Но что вдруг за серьезность, Каракольчик? Неужто у тебя в горле пересохло? Решил теорию теоретизировать? Будешь тут целый вечер все а-нализировать и ба-нализировать? Из своего угла о праздничке дискутировать? Давай-ка