Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин Страница 32

– Солнышко… подвиг свой в небе… чинит дугою… – с трепетом разобрал он по складам и заробел окончательно.

– Закрой, – посоветовал Ухмыл. – Ежели всё это читать, последний ум отшибёт. Оно бы вроде и ничего, да больно мудрёно… Спросить-то, чай, проще…

Голоса раскатывались так гулко, что Кудыка давно перешёл на шёпот, тоже, впрочем, отдающийся во всех закоулках зловещим громким шуршанием. Чернава безрадостно разглядывала своды.

– А люди-то откуда? – тихонько спросила она. – Прямо здесь народились или сверху берёте?

– Сверху, – сказал Ухмыл. – Да и не абы кого… Какую он вам там клетушку отвёл? – Старожил преисподней отобрал у погорелицы отмыкало – железную клюку с биркой. Повертел, всматриваясь в засечки. – А, вон это где… Ну, пойдём… Только лампы сразу зажигать не будем, а то из этого скареда масла потом не вымозжишь…

Они перехватили поудобнее всё полученное ими у прижимистого ключника и двинулись вдоль рва в непроглядную темь, оглашая пещеру скрипучими шагами.

– И не бегут? – озабоченно озираясь, спросила Чернава.

– Бывает, что и бегут, – сказал Ухмыл. – Но мало… Так, недоумки всякие… Да и куда бежать-то? Лешие выдадут, царь-батюшка – тоже… Сам же видел: ляпнешь что-нибудь не то в кружале – и пиши пропало! Сразу тебя под белы ручки – и к волхвам…

– Ты лучше давай сказывай что и как, – забеспокоился Кудыка. – Розмысл тебя зачем отрядил?

Ухмыл покосился на древореза и одобрительно хмыкнул.

– Зачинается сказ, починается… – с удовольствием молвил он, снова поворачиваясь к далёкой дыре. – Стало быть, так… Чалим добросиянное к качели и берём наперечап…[59] Ну, это ты и сам вчера видел. Дальше открываем топки, выгребаем золу и уже лёгонькое скатываем по рву к этой вот самой дыре…

Кудыке невольно вспомнились стоны дубовых рёбер и тяжкий хруст, когда тёмная лохматая от окалины громада наехала на груду щебня. Ничего себе лёгонькое…

– А почему не сразу в дыру?

– Ну вот! Начинай сначала, где голова торчала! Я ж тебе и толкую: сперва открываем топки, выгребаем золу…

– Да я не о том! – нетерпеливо перебил Кудыка. – Золу-то ведь можно прямо перед дырой и выгрести… По рву-то зачем катить – вдоль берега?

– Ну а как иначе? – удивился Ухмыл. – Дыра-то – вот она, а причал с качелью – вон аж где!

– Так ведь качель-то! – вскричал древорез, истово прижимая к груди лампу и Устав. – Качель-то можно было, чай, и у дыры поставить… И причал тоже…

Ухмыл сбил шапчонку набекрень и, озадаченно сморщившись, поскрёб за ухом.

– Да вишь какое дело… – неохотно признался он. – Рыли-то, сказывают, не от берега, а от изворота нынешнего… А качель с причалом о ту пору уже сладили… Ну и промахнулись малость с дырой – вывели, да не туда… Что тут прикажешь делать? Прикинули, смекнули… И вышло, что проще уж канаву к дыре протянуть, чем качель перетаскивать…

Кудыка стоял, задрав бородёнку, разиня разиней и только мигал, глядючи на гулкие пыльные своды. Он-то, по правде сказать, полагал, что пещера эта возникла сама собою вместе с сырой землёй… Хотя как же – сама собою? Дубовые балки, каменная кладка стен… Неужто копали да настилали? Нет, нынешним берендеям такое точно не под силу. Вот пращуры, те – да, те могли… Великаны были, сказывают…

– А быстро ты докумекал, – уважительно заметил Ухмыл. – Не зря тебе Завид Хотеныч Устав вручил с застёжками. Его ещё, знаешь, не каждому дают. Иным сунут лопату, скажут: бери-де отсюда, кидай-де туда – да и будет с тебя…

– Кто ж это всё измуровал-то? – выдавил Кудыка, силясь представить неведомых строителей.

– Ну, это, брат, не ко мне, – сказал Ухмыл. – Это к розмыслу… Он-то у нас грамотный, а я так, грамотоватый… Пойдём, что ли?

Впереди расплывалось во мраке смутное желтоватое пятно света, слышались удары, скрежет, хрипящие голоса. Меняли ребро. Трухлявое суходряблое дерево хрустнуло сразу в нескольких местах, так что из земляного гнезда его извлекали по частям, вздув спины от натуги. Новая пропитанная дёгтем дубовая снасть лежала вдоль рва, и Кудыка ужаснулся, прикинув, сколько из неё могло бы выйти тех же берендеек. Ухмыл, по обыкновению, попробовал перекинуться острым словцом с кем-либо из работающих, но те были сердиты и неразговорчивы.

Постояли и двинулись дальше.

– И вот, стало быть, катится это оно по рву, – продолжал Ухмыл, указывая на еле угадывающееся во тьме полукруглое дно бесконечной канавы. – А ров, заметь, нарочно изноровлен покляпый[60], то бишь сначала под уклон, а потом в горку…

– А в горку-то оно как въезжает? Само али так выкатываете, вручную?

– Да бывает, что и вручную… А вообще-то, само, с разгону. Такой оно здесь, доложу я тебе, брат Кудыка, прыти достигает самокатом, что и не подступись… Заденет – дальше поедет с мокрым пятнышком. А тебя – будто и рядышком не стояло… Вон, видишь, впадина в стене? Укрытие называется. Или залом. Так вот, ежели, к примеру, попал ты сюда, когда самая прокатка идёт, в нём, в заломе этом, и хоронись. Слышь, Чернава, и ты тоже! Так и по Уставу положено… А то случай был: проглядели на дне обломок балки… Ну и шли двое наших, смотрят: поехало тресветлое… А им, вишь, лень было до залома бежать – к стеночке прижались. А оно как наскочило на балку – возьми да и прыгни… Так обоих и растёрло… по стеночке-то…

– Ну? – потрясённо молвил Кудыка. – А потом?

– А потом как раз и пришлось его в горку катить… До самого до изворота… А ты ещё спрашиваешь, почему у нас ночи длинней, чем у греков! У них-то, небось, таких лоботёсов под землёй и не водится… Да и балки во рву не валяются…

– А дальше?

Кудыка изнемогал от любопытства.

– А дальше – что дальше? Дальше – всё. Дальше – участок Люта Незнамыча. Тоже розмысл, вроде нашего, только разрядом помельче… Вкатили на изворот, передали с рук на руки – и гуляй…

– Здесь, что ли, гулять? – хмуро спросила Чернава.

Неуютно ей было под землёй, зябко…

Ухмыл остановился, покрутил носом, словно что-то высматривая в сгустившейся темноте. Размытое пятно бледно-жёлтого света осталось далеко позади, сердитые голоса наладчиков стали неразборчивы, доносилось лишь невнятное, перемежаемое ударами бормотание.

– Эх, – сказал Ухмыл. – Сейчас бы лампу засветить, да возле рва искру высекать не положено… Заметят – отпуска лишат.

– Куда? – тут же спросила Чернава.

– Наверх, вестимо… Тут так: три дня отработал, четвёртый – твой… А, ладно! На ощупь