Самое главное приключение - Джон Тэйн Страница 32

— Я тоже. Нет, пешком я не пойду.

— Тогда, если колодцы иссякли, мы останемся здесь навсегда.

— Мы можем полететь, — заметил Оле.

— И разбиться в темноте, как пара яиц. Не могу придумать ничего глупее двух не вылупившихся цыплят, если только их не трое.

— Не лучше ли быстро разбиться, чем медленно гнить? Это не было бы самоубийством, — добавил Оле, успокаивая свою совесть, — потому что мы разбились бы, спасая свою жизнь.

— Да, быстрая смерть лучше. Ах, увижу ли я еще когда-нибудь отца? И мой сад, и дорогих кошечек в Сан-Франциско…

Оле был тронут. Бедное дитя собиралось заплакать. Он чиркнул спичкой. Глаза Эдит стали больше и темнее, но слез в них не было. Все-таки она была сделана из камня.

— Послушайте, — уверенно сказал он. — У меня есть теория.

— Если ваша теория такая же гнетущая, как и все остальное в этом кошмаре, пожалуйста, держите ее при себе.

— Вовсе нет. Помните, сколько времени проходило в тот раз между извержениями колодцев?

— Около тринадцати минут.

— И огонь, вспыхивая, горел всего несколько минут… Смотрите. Здешние горелки работали на полную мощность больше часа. Допустим, до того, как мы появились, они проработали целый день.

— Допустим. И что с того?

— Они снова загорятся, как другие. Но перерыв будет гораздо более длительным.

— Может, неделя? Мы задохнемся задолго до того, как узнаем.

— Нет. Гореть и те, и эти заставляет одна и та же причина.

— И эта причина может действовать только раз в месяц, раз в год или раз в столетие, насколько нам известно. Вдобавок, следующая вспышка может прожарить наши кости.

— У меня два резона сказать «нет». Первый — практический, второй — теоретический. Во-первых, у этих летучих мышей есть глаза. Они могут видеть. Я понял, что это так, по тому, как они смотрели на нас. Но животные, которые могут видеть, не остаются надолго вдали от света.

— Энциклопедии ввели вас в заблуждение, Оле. Все, что вы говорите, может быть правдой. Но, вероятно, в этом туннеле есть черный ход, и эти мерзкие твари просто забираются сюда, чтобы покормиться. Когда они наедаются, то снова выпархивают наружу и устраиваются в своих гнездах. Там они получают предостаточно свежего воздуха и солнечного света.

— Я об этом не подумал. Тем не менее, имея глаза, они, должно быть, привыкли видеть свою пищу.

— Глаза для таких существ в этом вонючем месте — роскошь. У них есть ноздри. Я сама их видела — две дырочки на морде, как у змеи.

— Ну, а теперь выслушайте мою теорию. Вы никак не сможете ее опровергнуть, потому что вся она — чисто логическое построение.

Он зажег еще одну спичку. Глаза Эдит были устремлены вперед, на непроницаемую копоть. Спичка погасла.

— Почему эти колодцы загораются и гаснут? — продолжал он. — Почему они все время не испускают горящий газ?

— Это что, загадка?

— Не для меня, — гордо ответил Оле, чиркая сразу двумя спичками в невидимом зловонии.

— Я сдаюсь. Каков же ответ?

— Луна.

Эдит невольно задумалась, сумеет ли она незаметно выбраться из самолета. Бедный Оле, бедный теоретик — должно быть, у него внезапно помутился рассудок. Ей было жаль его, но еще больше она жалела себя. Сумасшедший в дополнение к прочим неприятностям — это было бы слишком.

— Куда это вы собрались? — требовательно спросил Оле.

Эдит начала потихоньку спускаться вниз. Вспыхнувшая спичка осветила пару испуганных глаз, ищущих его взгляда.

— Я думала, вы сошли с ума, — сказала она, забираясь обратно в тот момент, когда спичка догорела и обожгла Оле пальцы. — Но вы кажетесь не более безумным, чем обычно. Продолжайте излагать вашу теорию.

— Все это делает Луна. На самом деле все довольно просто, нужно только понять идею. Как моряк, я знаю, что Луна вызывает приливы — они следуют за ней вокруг Земли. Луна притягивает воду. Затем посреди моря собирается большая куча воды, и выпуклость следует за Луной.

— Хотела бы я так же следовать за вашими рассуждениями.

— Когда Луна заходит так далеко вперед, что выпуклость не может за ней угнаться, начинается отлив. А когда выпуклость проходит в каком-либо месте, там начинается высокий прилив. Во всяком случае, что-то в таком роде.

Оле продолжал развивать свою теорию, туманно сославшись на проклятие всех теоретиков-любителей — центробежную силу. Вместе с квадратурой круга и вечным движением, эта мистическая концепция образует нечестивую троицу прирожденного парадоксалиста. Никто из них не знает, что такое центробежная сила, но ее магическими качествами они объясняют все, от микробов до Бога. Эдит, стараясь не слушать, чувствовала себя как кварта молока в сепараторе. Центробежная сила отделяла ее разум от тела, и она бы не сумела сказать, где что из них находилось. К счастью, это продолжалось недолго, и Оле вскоре добрался до практического применения своих лунных гипотез.

— Моя теория заключается в том, — сказал он более рациональным тоном, — что под всем регионом находится огромный резервуар нефти — возможно, даже несколько.

— Капитану Андерсону будет приятно это услышать. Рада, что хоть кто-то будет счастлив во всей этой неразберихе.

— Возможно, там не только нефть. Я думаю, что она, скорее всего, плавает на поверхности соленой воды.

— Лучше бы это была карболовая кислота.

— Итак, когда Луна вызывает прилив всей этой массы нефти, она устремляется по подземным галереям континента и выталкивает скопившиеся за сутки газы через колодцы.

— Я полагаю, кто-то ждет рядом со спичкой?

— Вы хотите спросить, как газ загорается?

На миг изобретательный Оле был сильно озадачен. Затем его мозг выдал спрятанные где-то в дальнем уголке сведения: все газы при сжатии становятся горячими. Продолжайте сжимать их достаточно сильно, и они раскалятся докрасна — если газы когда-нибудь действительно ведут себя таким революционным образом.

— Сжатие, — небрежно ответил он, как будто это усилие не стоило ему никакого труда. — Сжатие нагревает газ. Волна проходит и выдавливает газ в небольшой объем под сводом. Газ раскаляется докрасна. Потом он выходит через колодцы. При трении о стенки он становится еще более горячим. Конечно, он загорается — высоко в воздухе, достаточно высоко, чтобы поток выходящего газа не смог задуть пламя. Газ ведь не может загореться, пока не попадет в воздух, верно? После начинается отлив, воздух заполняет место, оставленное нефтью и водой, и пламя всасывается внутрь.

— Приливы и отливы не происходят каждые тринадцать минут. Ваша теория — это какой-то поток фантазий.

— Моя теория неопровержима. Конечно, приливы не происходят каждые тринадцать минут. Но разве вы никогда не видели, как вода в наполненной ванне качается взад-вперед и вверх-вниз, стоит ее потревожить?