Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 20

Иногда мы видели кошек, стремительными тенями ныряющих в зияющие окна цокольных этажей. На такие объекты, двигающиеся по земле, наши органы чувств реагировали острее. Тут могли притаиться змеевики, но они были медлительнее кошек, и больше стелились вдоль грунта. По змеевикам у нас специалистом была Ксюша, поэтому мы с Вершинским, ближе к окраине, разошлись в стороны, чтобы не мешать ей стрелять.

Наконец наш отряд выбрался из теней, которые отбрасывали скелеты домов. Солнце, зависшее над Горой Циклопов, ударило нам в глаза. Ночью жабры у биотехов пересыхают намного медленнее, чем днем, и жара еще не наступила, так что шансов нарваться на каких-нибудь выползней было у нас не мало.

Я предложил не сворачивать с дороги, во-первых, чтобы держаться подальше от карьера, где можно было без труда нарваться на часовых Дохтера, а во-вторых, раз уж мы собирались перебираться через реку, то ближе к бухте когда-то был мост. Он, конечно рухнул от взрывов, но по упавшим плитам было проще перебраться на другой берег, чем просто по скользкому дну.

Вдруг ветер донес до меня тревожный запах. Такую вонь, весьма характерную, издавала только слизь змеевиков. Я прочертил пальцем змейку по воздуху, подавая Ксюше условленный знак. Она вся превратилась в слух и напряглась, как кошка. Вершинский сбавил шаг.

«Змеевик», – показал я ему побуквенными жестами языка охотников.

Ксюша вскинула винтовку к плечу.

Утренний бриз поддувал с моря, это означало, что змеевик ближе к воде, чем мы. Заряд у него не очень большой, но если близко рванет, да еще чуть зарывшись в каменистый грунт, как они часто делают, мало не покажется.

Вершинский жестами показал, чтобы мы круче сворачивали на юг.

«Обойдемся без моста», – показал он.

В этом был резон. Мы резко изменили направление, но запах, который должен бы сделаться слабее, только усилился. У меня чаще забилось сердце.

– Змеевик не один! – произнес я вслух, понимая, что маскировка в акустическом спектре уже не имеет смысла. – Южнее еще один или два.

– Давно такого не было, – насторожилась Ксюша.

– Чего не было? – уточнил Вершинский.

Ксюша объяснила ему, что иногда такое бывает, что змеевики прут десятками, иногда сотнями. Но чаще это бывало в дождливые дни и никогда не случалось летом.

– Они нас от реки отсекли, похоже, – прикинул я. – Непонятно, чего они всполошились.

Вершинский молча скинул боевой каркас на землю, и выхватил из багажного отделения боевой планшет.

– Они ориентируются при помощи ультразвука, – пояснил он. – Сейчас полную карту составим, сколько их, и где находятся.

Мы с Ксюшей приблизились и тоже глянули на экран. Там неспешно прорисовывалась карта, на которой пульсирующими изумрудными точками обозначились несколько десятков целей. Причем двигались они в основном по руслу реки, в сторону карьера. Но с ними и так все было понятно. Мое внимание привлек большой пульсирующий кружок изумрудного цвета на границе экрана, там, где располагался наш поселок.

– Ультразвуковой генератор, – объяснил Вершинский. – Мощный. Или сонар от чего-то, или, возможно, посадочный ультразвуковой высотомер от баллистического лайнера. Ваш Дохтер, похоже, решил нас приговорить таким образом.

– Ни фига себе… – выдохнула Ксюша. – Он что, нарочно выманивает змеевиков?

– Судя по количеству, со вчерашнего вечера, – прикинул я. – Не пройти нам теперь через реку. Да вообще, надо драпать на север.

– Драпать нам нельзя, – уверенно заявил Вершинский. – Нам надо в арсенал.

– Не получится, – поддержала меня Ксюша.

– Что-то вы рано сдрейфили, салаги, – усмехнулся Вершинский. – Тут тридцать змеевиков. Медлительных, ползающих не в своей среде. А вы в своей среде, на суше.

– И что? – Я уставился на него, не понимая, к чему он клонит.

– А то, что мне в одиночку приходилось сражаться с сотней торпед, которые куда быстрее змеевиков, и находятся в своей среде. А я находился в чужой, в океанской глубине. Если вы тут сдрейфили, как вы можете думать об охоте в океане?

У меня руки похолодели, но ясно было, что он прав. Что мы совсем, ни в каком виде, не готовы к настоящей охоте. Да, мы убивали тварей, и даже тяжелых патрульников. Убивали их по необходимости, и всегда отступали, если не были уверены в своей позиции. Перед нами никогда не стояло цели непременно куда-то пройти, непременно выполнить какую-то поставленную задачу. А у охотников, у настоящих охотников, такая задача была всегда. И это всегда была боевая задача, а не банальная необходимость сходить к бухте за рыбой.

– Умеете обращаться с ручными «глубинками»? – спросил Вершинский.

Мы с Ксюшей покачали головами. Мы их у Вершинского увидели в первый раз вживую, до этого только в кино. Какое уж там «обращаться»…

– Ладно. – Он достал одну из глубинных бомбочек, размером чуть больше теннисного мяча, и показал поворотное кольцо с делениями. – Повернуть до отказа против часовой. Это означает взрыв с замедлением на нулевой глубине, то есть, в воздухе. Замедление десять секунд. Кинули, дождались взрыва, только потом можно двигаться вперед.

– А кидать куда? – всполошился я.

– Тебе никуда не придется кидать, у тебя ракетное ружье, – пояснил Вершинский. – Будешь из него пробивать нам путь, с большой дистанции. А бомбочки нужны, чтобы не дать змеевикам зажать нас с флангов. Понятно? Кидать буду я и Ксюша. А ты будешь стрелять вперед по моей команде. Что такое полярные координаты, знаешь?

– Нет, – ответил я, чувствуя, что голос мой сделался хриплым.

И было с чего. На меня нежданно негаданно свалилась настоящая боевая задача, с полярными координатами, целями, флангами, тактикой, приказами и всем прочим, из чего каждый день состоит жизнь настоящих охотников.

– Шкалу компаса представь, – начал объяснять Вершинский. – Под девяносто градусов север, юг. Восток, запад. И еще деление на сорок пять градусов, юго-восток, юго-запад…

– Это понятно! – Я поспешно кивнул.

– Вторая команда – дистанция в метрах, – продолжил Вершинский. – Третья команда, последняя, «Огонь». Ясно.

– Да.

– Тогда не дрейфить, и начинаем, – он выдал Ксюше пять бомбочек.

Она рассовала их по карманам куртки.

– Юг, пятьдесят, огонь! – отдал команду Вершинский.

Я шарахнул из ружья, и когда впереди полыхнуло вспышкой. Тут же рванул вперед. Но Вершинский удержал меня за ворот неожиданно крепкой, совсем не стариковской, хваткой.

Тут же воздух содрогнулся еще несколькими взрывами – это подорвались раненные змеевики, а затем вторая волна – это детонировали сородичи, находившиеся слишком близко к подранкам. В результате одним выстрелом мы расчистили приличный сектор. Вершинский тут же метнул бомбочку, метров на двадцать, и жестом показал: «Ложись!»

Мы вжались в грунт, впереди загрохотало, заухало взрывами, да так, что я ощущал, как земля под нами дрожит.

– Вот теперь вперед! – рявкнул Вершинский. – И впредь без команды ни шагу!

Мы помчались к реке, огибая свежие дымящиеся воронки. Сверху на нас еще сыпались листья и комья травы. В воздухе висел мерзкий запах паленого нитрожира и плоти.

– Юго-запад, тридцать, огонь!

Я замешкался, забыл перезарядить ружье. Вершинский таким выразительным взглядом на меня посмотрел, что я чуть в штаны не наделал, честное слово. Если бы он еще и рявкнул впридачу, я бы точно обделался, кроме шуток. Но он воздержался. Наконец я загнал ракету в казенник, и выстрелил в указанную точку. Пройдя через кроны прибрежных ив, ракета рванула в русле реки. И вот тут началось, так началось. Там змеевики двигались более плотной массой, а потому мое попадание вызвало несколько волн детонаций, да таких сильных, что в нашу сторону полетели крупные фрагменты деревьев, очерчивая траектории дымными следами. Но команды «ложись» не было, так что я переборол в себе страх, и не сбавил ходу.

Я заметил активное шевеление травы с флангов. Похоже, змеевики, поняв нашу тактику, сообразили, что мы пробиваемся напролом. Пытаться перекрыть нам путь – себе дороже, поэтому они, наоборот, теперь расступались и пытались рассредоточиться, чтобы не нести столь колоссальные