Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен Страница 15

– То же, что всегда при посещении этой эпохи. Куплю что-нибудь перекусить.

Из кармана пиджака он достал тонкий длинный предмет.

Комплект палочек для еды.

Значит, это умение просочилось из будущего.

– Хезер всегда смеялась над моей склонностью есть палочками, – сказал Кин. – Как знал, что это старая привычка, хотя и не помнил.

– Врачи считают, что за время пребывания в этой эпохе личные воспоминания, скорее всего, исчезнут, но повседневные привычки останутся. Палочки для еды. Кофе с медом. «Арсенал». Это как мышечная память, понял? Возвращение к знакомому укладу. Даже не верится, что здесь до сих пор пользуются вилками. Они же такие неудобные!.. Ну все, долг зовет.

Он отсалютовал Кину футляром с палочками и пошел.

– Это темпоральная деформация! – крикнул Кин ему в спину.

Маркус замер, но, повернувшись, снова взглянул на него.

– Помнишь, – сказал Кин, – ты приводил пример, где по моей вине женщина потеряла время? То же самое произойдет, если ты закажешь еду. Мне следовало бы донести на тебя начальству.

– Протокол «семь – пятнадцать», посещение другой эпохи, – парировал Маркус. – Выбирай безлюдные улицы. Ничего не покупай, если для этого придется стоять в очереди. Не сиди в людных местах. Действуй с нулевым влиянием на окружающую среду. Как видишь, полночь – идеальное время для перекуса.

Он оживился и сверкнул глазами, будто на секунду забыл о висевших на волоске человеческих судьбах, но тут же вернулся к реальности и взглянул на часы.

– Ровно в два, Кин. Мы отбываем. Если хочешь, возьми с собой что-то на память.

Кин продолжал сверлить предполагаемого друга разгневанным взглядом, пока тот, ответив на молчание коротким кивком, не ушел в ночь.

Как только окно закрылось, пространство салона заполнили звуки виолончели. Кин пошарил в кармане и нащупал счастливый пенни, еще вчера висевший на липкой ленте над верстаком в гараже.

Следующие несколько секунд для Кина не существовало ничего, кроме него самого и этой монетки достоинством один цент. Он крепко зажал пенни в ладони, а затем поднял к лунному свету и стал рассматривать окисленное пятнышко на волосах Авраама Линкольна, отчеканенное на его лацканах число «1978» и царапину на верхней половине тусклой поверхности.

Всего лишь монетка. Но это была единственная вещица Кина из его собственного мира. Он снова сжал ее в кулаке и сделал глубокий вдох.

Глава 7

В академии новым рекрутам читали теорию мультиверсума, согласно которой выбор, сделанный любым индивидуумом, порождает новую вселенную – бесконечное множество вселенных, и многие из них существенно отличаются друг от друга. Разумеется, все это обсуждалось на умозрительном уровне, поскольку, даже вооружившись технологиями две тысячи сто сорок второго года, самые мозговитые профессора физики не могли обеспечить свои гипотезы доказательной базой.

Кину хотелось раздвинуть полотно времени и пространства, а затем рвануть туда, где главной заботой была подготовка рецепта для участия в кулинарном шоу. Однако в этой вселенной оставался час до того, как в портовом районе Сосалито Кин пересядет в машину Маркуса и они поедут к точке темпорального прыжка.

А пока Кин нашел место, откуда открывался вид на залив, и стал играть в гляделки с отблесками городских огней на воде. Оборонительные стены, возведенные им вокруг эмоций, разом обрушились, оставив после себя комок в горле, пустоту в груди и множество вопросов без ответа.

Сидя рядом с сумкой памятных вещей, он сосредоточился на воспоминаниях. В голове то и дело мелькали беспорядочные образы прошлого. Кин как мог отбивался от них, отгоняя эти картинки на задний план. Сейчас время принадлежало только ему, и он хотел запомнить лишь то, что выберет по собственному желанию.

День, когда родилась Миранда.

Три двести. Кин думал, она будет крупнее. Недовеса не было, девочка выглядела вполне здоровой. Кин взял ее на руки и, прижав к себе маленькое тельце, ощутил всю хрупкость вселенной.

Да, он перемещался во времени, убивал одних людей и спасал других, но к такому оказался не готов.

Хезер подняла на него глаза и усмехнулась. За полтора часа потуг ее волосы пропитались испариной.

– Такое чувство, что ты боишься ее сломать, – сказала она, выглянув из-за портативной видеокамеры.

– Да, боюсь.

– Младенцы очень пластичные. Сам увидишь. Даже если упадут, с ними ничего не случится. В отличие от нас, взрослых. Это мы хрупкие, а не они.

Хезер говорила с позиции человека, выросшего с четырьмя младшими братьями и сестрами. Кин давно забыл, была ли у него другая семья. Он держал на руках только что родившегося ребенка, и сердце замирало от нового опыта.

Миранда кашлянула, хлюпнула носом и закричала.

– Иди сюда, малышка, – пропела Хезер, передавая видеокамеру мужу, и взяла у него дочь.

Уже несколько дней Кин обдумывал слова, которые скажет новорожденной. Тем утром, когда солнце едва выглянуло из-за горизонта, он остановился на первом варианте.

– Жизненный урок номер один, – произнес он, закрыв один глаз, а другим смотря в видоискатель камеры. – Когда играешь в футбол, не беги за мячом. Беги туда, где он окажется.

– Жизненный урок номер два, – парировала Хезер. – Жан-Люк Пикар – лучший капитан космического корабля в «Звездном пути», и подобных ему больше не будет. Никогда. Но если когда-нибудь захочешь уважить отца…

Хезер кивнула на стоявший в углу чемодан на колесиках и обратилась к мужу:

– Кин, загляни в передний карман. Там для нее подарок.

Он поставил запись на паузу, расстегнул молнию и нащупал что-то мягкое вроде пряжи.

– На ощупь как… – начал было Кин, но умолк, вытащив и развернув находку.

– На тот случай, если ей захочется ощутить духовную связь с папулей. В промежутках между фантастическими фильмами.

Держа в руках красно-белый детский шарфик с вышитым названием «Арсенал», Кин улыбнулся жене так широко, что губам стало больно. В тот момент ничто не могло сделать мир еще лучше. Кин вернулся к постели и нежно накинул шарфик на Миранду, ерзавшую на руках у матери.

– Прекрасный ребенок, – сказала медсестра, положив на стол стопку покрывал, и взяла висевший за дверью планшет. – «Миранда Элизабет Стюарт». Какое красивое имя…

– Нам тоже нравится, – рассмеялась Хезер с особой нежностью, которой Кин прежде не замечал в ней. – Нравится? Да, очень нравится, – заворковала она, обращаясь к ревущему младенцу.

В ее голосе слышалась смесь любви, надежды и отчаяния, свойственная лишь новоиспеченным родителям, очарованным и перепуганным одновременно.

Кин рухнул в кресло у больничной койки и ощутил, как усталость вкрадчиво шепчет «закрой глаза». Услышал, как выходит медсестра, отключился, а через