Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли - Эразм Маевский Страница 15

создавалась очень медленно, и почва для более крупных, совершенных растений подготовлялась в течение долгого времени. Животные же были только морские и весьма несложного строения. В девонском периоде животный мир также сосредоточивался преимущественно в морях. Если бы ты мог заглянуть в глубь девонского океана, ты бы увидел небывалое в силурийском периоде количество кораллов и аммонитов, родственных современным наутилусам, или корабликам. Далее, не говоря уже о том, что все породы трилобитов подверглись значительным изменениям, что число их значительно поредело и что появились в большом числе морские звезды и морские ежи, — в море произошло событие необычайной важности.

— Что же именно? — спросил Станислав, чрезвычайно польщенный тем, что профессор ведет с ним ученый разговор.

Морской ландшафт девонского периода

— Появились новые существа, обладавшие позвоночником. Вначале они мало отличались от кольчатых червей, к которым более всего приближались по форме и строению, но с каждым тысячелетием сходство это все более и более стушевывалось, и в конце концов они превратились в животных, которых мы называем рыбами.

— Так значит, здесь есть рыбы, по вашему мнению, и нам будет чем подкрепиться?

— Здесь есть рыбы, но они далеко не такие, каких ты привык видеть в рыбных лавках и садках. Рыбы девонского периода, милый мой, вряд ли придутся тебе по вкусу. Рыбы, известные поварам, большей частью покрыты чешуей и имеют твердые кости, тогда как у рыб девонских скелет хрящевой и большинство их или покрыты костяными пластинками — панцирные рыбы, или только кожей — акулоподобные. Некоторые подробности их строения сближают их с земноводными (амфибиями), которые появились гораздо позже. Немногочисленные современные представители хрящевых рыб — семейство осетровых (осетр, белуга, севрюга, стерлядь), акуловых и некоторые другие — не дают достаточного представления о внутреннем строении девонских рыб.

Девонские рыбы: голоптихиус (вверху) и птерихтис

Что было в них истинно девонского, не сохранилось до нашего времени. Гигант в броне дитихтис, с подвижной головой, имевшей метр в длину, спорил тогда из-за пальмы первенства с крупнейшими из акулоподобных. Напрасно было бы также искать теперь таких странных и причудливых рыб, как птерихтис и многие другие, которые наводняли тогдашние моря. Голова и туловище этих удивительных созданий были покрыты плотными щитками, представлявшими крепкий панцирь и защищавшими их от ударов врагов.

— Но ведь враги могли попасть на незащищенную часть тела, — сказал Станислав, видимо заинтересованный всем слышанным.

— Совершенно верно, но дело в том, что задняя половина их тела всегда была зарыта в морской ил, и, нападая и защищаясь, они всегда старались скрывать от врага незащищенную часть.

— Довольно вам уже разговаривать о рыбах, — прервал их лорд, все время о чем-то думавший. — Мы от моря уже далеки, и потому надеяться на то, что удастся ими полакомиться, нечего. Но если мы, как вы сказали, в девонском лесу, то нельзя ли рассчитывать на какую-нибудь дичь?

Наутилус, или кораблик

— К сожалению нет, лорд, — ответил геолог. — В девонских лесах не имеется дичи. Кроме паукообразных и кое-каких насекомых, вы здесь ничего не найдете.

— Так что же мы будем есть? — воскликнул Станислав.

— Ничего!

— Если мое предположение верно, — загадочно произнес англичанин, — то завтра у нас будет, что поесть. Впрочем, не завтра, а через многие тысячи лет, — прибавил он, выразительно глядя на профессора. — Но ведь это одно и то же.

— Приятно, нечего сказать… — проворчал Станислав.

XII

ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ЛОРДА ПУЦКИНСА

«Как день перед Господом тысячи лет».

Псалом ХС.

Лишь только занялась заря, профессор Допотопнов, несмотря на дождь и туман, быстро вскочил на ноги и с увлечением принялся рассматривать почки мелких растений, собранные Станиславом. Лорд Пуцкинс еще спал.

По лицу ученого пробежали тени, на лбу его собирались глубокие морщины; он хмурился, пожимал плечами и наконец воскликнул:

— Черт возьми, каменноугольный!

Восклицание это разбудило лорда. Он открыл глаза и, зевая, спросил, что случилось.

— Ничего не случилось, — отвечал Станислав. — Профессор сказал только: «Черт возьми, каменноугольный!».

— Каменноугольный? — живо переспросил лорд.

— Да, — безнадежно проговорил профессор. — Я не верю собственным глазам, а между тем…

— Это, однако, нехорошо, — произнес важно лорд. — Мы подвигаемся не так быстро, как бы следовало ожидать.

— Я вас не понимаю, лорд, — сказал геолог.

— Удивительное дело, — заметил Станислав, — я до сих пор ни одного еще цветка не встретил. Все мхи, папоротники и какие-то незнакомые мне совершенно плевела.

— До цветов нам, братец, еще очень далеко, раз мы только еще в каменноугольном лесу, — сказал лорд, и, обращаясь к ученому, значительно прибавил: — Что вы на это скажете, профессор?

— У меня в голове мутится.

— А у меня, наоборот, просветлело. Я много думал над нашим загадочным положением, и мне кажется, что я нашел разгадку, если только вы не ошибались ни сегодня, ни вчера, ни третьего дня. Мне кажется, что мы попали в бездонную пропасть времени.

— Времени?

— Несомненно. Мои объяснения будут несколько сбивчивы, но я вас прошу, профессор, выслушать меня. Вы не станете, конечно, отрицать, что время и пространство во многом напоминают друг друга. Они одинаково бесконечны, беспредельны…

— Да, конечно.

— Ну так вот: если можно в пространство падать с высоты вниз или подниматься снизу вверх, то отчего же этот закон движения вверх и вниз не может быть применен и ко времени?